Цитата: сашхен от 28.01.2024, 16:06

// мне кажется, что мой слог сильно деградировал, но это не так уж и плохо, как мне казалось на первый взгляд

// я искренне надеюсь, что я не накосячила, но если накосячила это будет мегаобидно 

= > @scaramouse 

─── ⋆⋅☆⋅⋆ ───

Имя, фамилия, прозвище 

Ференц Хаутон | «Зубная фея» (только вместо подарков детям за зубы он наносит удары в спину взрослым).

Возраст, дата рождения

46 лет | родился пятого апреля 1949 года.

Внешность

[spoiler title="          "]

[/spoiler]

Профессия

Дантист. Обычно сталкивается лишь с тяжелыми случаями: средств на лечение он требует настолько много, что обращаются к нему лишь в случае крайней необходимости.

Характер

У Ференца ловкие руки и нервы из такой же стали, как и его инструменты. Он никогда не медлит и не сомневается, а это верное качество для стоматолога. Если зуб пострадал, от него нужно избавиться, его задача позаботиться о том, чтобы это вышло быстро и точно. О безболезненности говорить не стоит. Либо избавиться от острой, нудной боли в челюсти навсегда одним ужасным рывком, заставляющим глаза заполнится пеленой, либо мучиться остаток жизни. Недолгой, потому что зубы — маленькие, но такие важные органы.

Он тоже маленькая, но не менее важная часть мира, в котором он живет. А этот мир похож на рот, полный грязных, больных зубов. И его задача — избавляться от них. Точно и быстро. Но не безболезненно.

(у врачей есть определенное сходство с палачами, пожалуй)

Ужасно это, конечно, но это не должно лежать на его совести. Лежит, конечно, и зудит периодически, но не должно. Не его же это воля, верно? В конце концов, за каждым палачом стоит судья, вынесший приказ. Вот и за Ференцом — десяток невидимых судей, шипящим ему на ухо приговоры, что нужно привести к исполнению.

А в награду он получит его маленькие радости: амулеты и талисманы на удачу, и твердое убеждение в том, что непостоянные духи судьбы его не тронут.

Точно он не знает, как выглядят эти странные люди, которых он слышит, но не видит. Иногда они говорят с ним из соседней комнаты, иногда в виде передач на радио. И говорят только с ним. И подкрепляют его догадки о том, что он предназначен для этой неприятной должности.

Наверное, поэтому он и не противится. Считать себя храбрым не значит им являться. Конечно, он боится, поэтому и не возражает. Он не хочет узнать, что может быть иначе, верно? Это просто здравый смысл. Если и есть в этом что-то безумное, то только в том, с какой робостью он этому подчиняется.

И все же Ференц что маленький, юркий зверек. С острыми клыками хищника и хрупкими лапками грызуна. И охотник, и добыча одновременно. Грозно тявкающий, но дрожащий от страха.

Безусловно, себя он сочтет скорее нападающим, чем беззащитной жертвой, потому что его самомнение неоправданно велико, а гордость пугающе хрупка. Каждый день сопровождается безумной жестокостью, которую он оправдает справедливостью, скорее уж попыткой доказать свое величие, чем его непосредственное проявление.

Признавать это он не хочет, зато признать то, что он безумен, он вынужден. В конце концов, уже давно простая его осторожность (свойственная всем, надо полагать, здравомыслящим людям) превратилась в паранойю, самоуверенность в манию величия, а те крупицы мягкости настолько увяли от подавлений, что стали слабостью. И это, конечно же, лишь его вина.

Он безумен, но лишняя осмотрительность никогда не помешает, верно? Он безумен, но он ведь заслуживает внутренней похвалы, верно? Да, верно. Да, ужасно (ск)верно.

 

Важные детали прошлого

❝

"В темноте разум беспомощен, а логика всего лишь призрак"

Стивен Кинг, "Мизери"

Ранние годы Ференц плохо помнил. Как бы ни старался он проявить моменты из детства, они ускользали от него, оставаясь размытыми призраками.

Мать женщина была строгая, тихая, смиренная. Но родной она ему не казалась. Ее черты память Ференца слепила из разных кусочков лиц других женщин. Было в ней что-то холодное и отстраненное. Бледная и худощавая, похожая на серое приведение.

Отец был напротив, человеком ярким и буйным. Странно как-то вышло, что они стали семьей. Возможно (Ференц задумался об этом лишь спустя годы), его отец был кем-то вроде упырей из книжек — может и буквально, может и метафорически. Он высасывал краски из его матери, выкачивал из нее жизненные силы.

Подсознательно Ференц чувствовал, что отца следует любить (это было бы правильно, верно?), но в глубине души он его боялся. Ибо порой его эксцентричные манеры становились жестокими, непорядочными.

Иногда Ференц чувствовал себя мышкой, или жучком, или червяком, с которым играется непоседливый ребенок, когда отец проводил с ним время. Невинные, в сущности, шалости.Только потом радость от игры проходила, смех менялся плачем, к горлу подступала тошнота, а ноги становились ватными. Отцу, казалось, было все равно: он продолжал  улыбаться, а глаза его казались пустыми и безмятежными.

Ференц был лабораторной крысой, а отец был ученым. Ференцу казалось это логичным: он ставит над ним научные эксперименты. Тряся с разной силой (измеряя скорость, амплитуду, частоту и то, насколько Ференца хватит), щипая то здесь, то там, дабы выяснить самые уязвимые точки (как показали результаты многочисленных опытов, самым слабым кусочком кожи оказалась часть живота), смеясь и радуясь.

(у тебя очень богатое воображение, Ференц!)

❝

"В таком вот состоянии женщина одевает детей в нарядные платья, ведет их на улицу за мороженым, доходит до ближайшего моста, сажает их обоих на руки и…"

Стивен Кинг, "Мизери"

Из всей школы проплешины у Ференца появились раньше всех, и это, разумеется, была только его вина. Просто иногда разговоры вокруг слишком громкие.

Обычно радиопередачи. Иногда новостные репортажи. Реже беседы людей, которых он не знал, доносящиеся из соседней комнаты. В единичных случаях монологи нудным голосом (в формате длинных нотаций, как у проповедников с телевидения, только говорили они вовсе не о религии).

Сначала тихий шепот, который можно затушить голосами собственных мыслей. Потом он становился громче — будто человек говорит, зажав рот рукой. Потом нечеткая, но вполне ясно слышимая речь.

Они не кричали, кричал Ференц, но хор навязчивых, нежеланных, ненужных голосов, настойчиво долбящихся в уши, оглушал тем, насколько он был нескладный, насколько он мешал, насколько он ранил.

Отчета в своих действиях во время этих кошмарных «музыкальных пауз» Ференц не давал. А длились они порой часами, а голова гудела, как рой разъяренных пчел, и руки делали то, чего он не желал делать, а ноги вели его туда, куда он не хотел идти.

Мысль о том, что им управляет кто-то со стороны (может отец?) со временем начала казаться не такой глупой, какой ее представляли другие.

И все же вопросы его мучили: а зачем его обманывают? Зачем его вводят в ложное заблуждение, что он такой же, как и они? И что хочет сказать ему оркестр этих жутких, неразборчивых реплик, управляемый неизвестно кем?

Похоже, они многого не видят.

Или видят многое, но об этом не говорят.

В постоянных спутниках в виде радиопередач, незадачливых проповедников и просто орущих людей в его голове были существенные недостатки. Например, он никогда не чувствовал себя один.

Их навязчивое присутствие (несомненно, если есть и голоса, значит есть и глаза, таков закон строения человеческого тела) внушало панику, злость, горечь и стыд одновременно, ему некуда было деться от сотни лиц, направленных в его сторону (и вот парадокс: они его видят, а он их нет!).

Ференц не считал себя мизантропом, но порой люди его раздражали лишь фактом своего присутствия. А иногда фактом своего присутствия они его пугали. В раннем детстве с этим было проще, но он становился старше, и вопросов к нему возникало все больше. А находится среди людей все тяжелее.

Глаза. Сотни глаз, уставившихся на него. Смотрят, смеются, выжидают что-то. Они полагают, что он дурак.

Досадно.

Возможно, именно отчаянное желание доказать: «Я не дурак!» породило в нем одержимую страсть к познанию.  

У Ференца был лишь один повод для гордости, но повод этот был настолько достойный, что он едва сдерживал самодовольство, когда заговаривал о нем.Медиками в его семье были почти все по материнской линии, и пусть с матерью он близок не был (Розалинда стала еще отрешеннее и молчаливее, когда он начал проявлять интерес к врачеванию), он все же полагал, что пойдет по тому же пути. Не было для него ничего красивее анатомически точного макета человеческого тела в натуральную величину.

Особенно его интересовала человеческая челюсть. Было в этой части организма что-то, что его невероятно привлекало. Когда он разговаривал с людьми, он всегда обращал особенное внимание на строение их рта. На то, насколько пухлые их губы, насколько они ухожены. Искусаны ли? Потрескались ли от сухости? Склонен ли человек поджимать и облизывать их, когда нервничает? Как широко расходятся их уголки, когда человек улыбается? Насколько сильно обнажаются зубы? Насколько сильно обнажается десна? Покрыты ли зубы желтоватым налетом? Или они настолько белые, что сомневаешься в их естественности? А, может, в промежутках между ними темная пелена грязи и объедков? А как часто человек их чистит? И чистит ли вообще? А насколько выделяются резцы? И насколько острые клыки? А между зубами есть ли маленькая щелочка (отчего-то Ференц считал ее очаровательной)? А насколько верхняя челюсть выдвинута вперед? Или наоборот? А точно ли…

По этой причине, своим зубам он уделял много внимания (и свысока смотрел на тех, кто не относится к этому столь же ответственно). Чистил зубы, пока не убеждался, что они здорового кремового цвета. Они не должны быть идеально белые, как полы в лечебницах, таких зубов в природе не бывает — только у звезд кино или у людей с протезами, — и не обязательно ровные, главное, чтобы друг другу не мешали.

Во время этих наблюдений он научился замечать, какую помощь с зубами или челюстью вообще он мог бы предложить собеседнику. Обычно будничная чистка. А иногда хирургическое вмешательство.

Зубы походили на прелестные жемчужины, на одетые перламутром раковины диковинных моллюсков, да не важно, на что они походили, Ференц не видел ничего прелестнее.

Решение стать зубным врачом пришло к нему в раннем детстве, и он полагает, что этому поспособствовала книжка про ведьм. В одной из историй колдунья (которую он считал скорее доброй, чем злой) собирала зубы мертвых людей и носила их как обереги. Он бы и сам не отказался от чего-то такого, будь у него возможность это получить.

(интересно, где можно достать зубы? и насколько они прочны? а можно ли насадить их на леску и сделать браслет? или ожерелье — как ведьмы из книг… да, это было бы прекрасно. вот только где взять столько зубов?)

❝

"Как у нее бьется сердце! Как она старается вырваться! И мы — так же, Пол. Точно так же и мы. Мы думаем, что очень много знаем, а на самом деле мы знаем не больше, чем крыса, попавшая в ловушку, которая думает, что хочет жить"

Стивен Кинг, "Мизери".

Ференцу было шестнадцать, когда привычный мир сломался — и это, к его нервным смешкам, даже не было метафорой. Обидно было то, что это произошло, когда ему было достаточно, чтобы понимать, что происходило, но еще не хватало опыта, чтобы понять, как это  пережить.

То, что раньше он мог лишь представлять под впечатлением от книжек-антиутопий (и его воображение (такое яркое!) рисовало похожие картины), теперь стало жуткой, пугающей реальностью. Под горячие руки попадались все подряд, жертвами страстного желания насилия становились все без разбора: и «хорошие», и плохие. Грязные буроватые налеты смешивались с розоватыми капельками, в огромной куче рук, ног и голов разобрать, чья кому принадлежала, не представлялась возможным.

А ведь где-то там были его родители.

Ференц осиротел за пару дней. Это оказалось намного проще, чем он думал. От этого было еще тоскливее.  Правда, его мучил скорее не факт того, что родителей больше нет, а то, что он не знал, как выживать (не жить, выживать — есть разница!) без них.

Старший брат Ференца (с которым они не были близки, которому он не доверял), как ответственный взрослый, сохранивший каплю благородства, взял на себя ответственность за обузу в виде него. Ференцу казалось обидным, что с ним обращались как с ничего не знающим младенцем. Еще обиднее было не получать ответов на волнующие его вопросы (а их было предостаточно: «А почему мы?», «Почему мы здесь? Неужели не было другого выхода?», «Почему мы не смогли остаться наверху?», «А могут ли те твари внизу забраться мне в постель?!»). Это внушало подозрения.

Первое время здесь дни тянулись годами (возможно, это было не таким уж и неправильным выводом, часов у них все равно не было, ни механических, ни сотворенных природой), и Ференц проводил их в основном в отрешении. Помогать брату он не мог — тот ему не давал, — да и желанием не горел. Он чувствовал одиночество, которое уже не казалось таким привлекательным, каким он его видел раньше.

Он бы, наверное, умер от тоски, если бы не сотни голосов, поддерживающих его страх в тонусе. Теперь он научился различать в их перебивающей друг друга речи связные слова. И все они обращались к нему.

Было бы здорово, если они заткнулись.  

❝

"Ей везет, как дьяволу, и она делается умна как дьявол — почти как дьявол. Почти — вот ключевое слово"

Стивен Кинг, "Мизери"

Ференц твердо решил, что выйти из-под чужой опеки будет наилучшим решением. Вот только сделать это непросто, если ты подросток в незнакомом, новом мире, где все настроены против тебя. Он стал чаще прислушиваться к тем радиопередачам в его голове. Иногда они говорили весьма сносные вещи.

Он твердо решил, что намеревается стать врачом. Конечно, сделать здесь это было намного труднее, чем в Верхнем слое, но от этого работа становилась еще желаннее, еще привлекательнее. Он чувствовал, что если у него выйдет — а он знал, что у него выйдет, — он сможет получать очень, очень много. Оставалось только найти способ как именно это сделать.

Он перебивался как мог: как мальчик на побегушках, выполняющий работу «подай-принеси», занимающийся счетами (это ему доверяли редко — здесь настоящие бумажные деньги были слишком редки, чтобы доверять их кому-то вроде Ференца), иногда даже помощник доктора, чистящий инструменты и ставящий зеркальца в правильное положение. Он ждал момента, когда сможет показать себя в наилучшем свете.

Возможно, его (гениальные) наклонности, (исключительные) знания в этой области и (одержимое) желание работать самостоятельно сыграли свое дело. Возможно, ему просто посочувствовали. Возможно, оба фактора имели значение. Но в один момент, после долгих лет пресмыкания и унижения, ему доверили провести операцию самостоятельно.

И (естественно) он сделал все (идеально) как мог хорошо.

Как ни странно, гул назойливых голосов, ранее мешавших ему при выполнении ответственных заданий, теперь подсказывали ему решения. Их мягкий, вкрадчивый шепот направлял его. Это уязвляло (он мог бы справиться и сам), но это и успокаивало. Теперь у него наконец-то есть союзники.

❝

"Был еще другой запах, и хотя он существовал главным образом в воображении Пола, но был не менее реален, чем запах гнили. То был запах парфюм де Уилкс — запах больного разума, запах мании"

Стивен Кинг, "Мизери"

Он вообще стал доверять этим людям, которых слышал, но не видел, намного больше, чем кому-либо еще. Когда его старший брат скончался (возможно, несчастный случай, возможно, он предугадывал, что этот несчастный случай обернется смертью, и не противился этому), он стал полноправным хозяином их жалкого имущества. Но теперь у него была возможность устроить свою жизнь как можно лучше, даже в их стесненных условиях… нужно только уметь искать.

А искать он умел.

Выкорчевывать гнилые зубы всяким шишкам — дело плевое, а получаешь за это предостаточно. Ференц был полон самодовольства за то, что смог добиться такого. В первые в жизни он чувствовал, что доказал другим, что отнюдь не дурак.

Чем внятнее становилась речь незримых людей вокруг него, тем чаще он задумывался об испорченности этого нового, грязного мира. Мира, созданного второпях, собранного из людей, гниющих от горечи и жестокости. Вместо сочувствия прокрадывалось презрение.

Мерзкое здесь было местечко. Если в Верхнем слое на улицах ему доводилось видеть лишь перепалки, которые изредка перерастали в несерьезные драки, то здесь он опасался, что окажется неволей завлеченным в кровавое побоище (а что случится с ним тогда?).

Он считал глупыми хихиканья его знакомых (друзьями он их назвать не решался) по поводу тех «странных штук», которые он всюду носил с собой (маленькие браслетики, сделанные с кропотливой аккуратностью, из некрупных, желтоватых бусин).

Иногда Ференцу хотелось поделиться тем, из чего он делал эти мелкие бусины (это было его поводом для гордости, ибо делать их было непросто: нужно было много сил, терпения и времени), но голоса подсказывали, что лучше не стоит.

Так или иначе, свои функции они выполняли на ура. За все время пребывания в Среднем слое, он ни разу не попал в передрягу, которая могла бы серьезно ему навредить.

Его сопровождала удача, и он был абсолютно уверен, что корень этой удачи кроется именно в амулетах из (иногда неприятно пахнущих) бусин цвета кости.

❝

"Ну конечно. В этом все дело. В глазах Энни все живущие подразделяются на три класса: щенки, бедные, бедные создания… и Энни"

Стивен Кинг, "Мизери"

Ференц, будучи человеком достаточно влиятельным, искренне верил, что знал, где именно кроются в Среднем слое корни всех нечистот. От главарей банд мелких хулиганов (они позволить лечение у него не могли, но нередко доставали его помощников на улицах), до крупных криминальных авторитетов (ибо у них тоже болят зубы!). И он знал отличный способ борьбы с ними.

В глубине души в нем все еще клокотала ярость за судьбу его родителей. Причина, правда, была вовсе не в любви, скорее в обиде на то, что они так рано его покинули.

Он чистил улицы от отвратительного на них влияния, как прочищал давно зубы от твердого налета, он убирал тех, кто своей деятельностью портил чужие жизни, как удалял давно сгнившие зубы.

Зубная фея — дрянное прозвище даже для дешевой газетенки. И Ференца это, разумеется, злило. Он мрачно полагал, что над ним смеются.

(он не фея, он врач-стоматолог, врач-дантист, врач-

мясник?)

Смеяться над ним они могут сколько угодно, но вычислить его они все равно не смогут. Врачи, как известно, имеют обыкновение ходить в перчатках.

Каким бы мерзким ни было это дело, оно так же необходимо, как ежедневный уход за зубами.

(каким же богатым было его воображение!)

Сильные стороны

+ Большие познания в области стоматологии (но по сравнению с этим поверхностные в области медицины в целом), невероятная увлеченность (переходящая в одержимость) любимым делом. Он вряд ли сможет прооперировать больного аппендицитом, но сможет оказать первую помощь при травмах, предотвратить еще больший ущерб;

+ Физически Ференц довольно силен, а также на удивление быстр и ловок для его лет;

+ Хирургические аккуратность и точность движений (этот навык хромает, когда эмоции берут над ним верх, но в большинстве случаев он предательски дотошен);

+ Относительно высокий (для среднего слоя) доход (не думаю, что сам факт этого считается сильной стороной, но он может использовать его в своих целях, что открывает определенные возможности).

Слабые стороны

- Несмотря на физическую устойчивость, эмоционально Ференц слаб и уязвим (ну, он не очень-то и здоров);

- Слабая воля и пассивное отношение ко всему, что происходит вокруг (кроме работы, по сути, мало что волнует);

- Недоверчивость на грани настоящей паранойи;

- Крайне суеверен.

На какой дар нижнего слоя падок ваш персонаж

В основном лекарства (дорогостоящие лекарства, которые трудно достать в Среднем слое), а также мистические амулеты «на удачу» (чем сильнее, тем желаннее).

Семья

Из всей своей семьи Ференц один остался в живых. Близких родственников, о которых бы он знал, у него тоже нет.

[spoiler title="         "]

Если расписывать подробнее (хотя я не знаю, нужно ли это, учитывая, что они погибли): его отец был мелким офисным служакой в какой-нибудь компании, возился с документами и медленно, но верно, слетал с катушек. Назвать его домашним тираном у меня рука не поднимется, но существует подтип психопатов, которые уничтожают одним своим присутствием. Возможно, он даже не осознавал, как сильно вредит семье, считая это нормальным обращением.

Мать Ференца, пусть и была здоровой психически изначально, после знакомства с будущим супругом тоже скатилась в депрессивное состояние. Возможно, закрывала глаза на все, что ее муж делал с ее детьми и вряд ли пыталась ему мешать. По крайней мере, теперь понятно, почему Ференц не слишком-то по ним скучает.

Старший брат Ференца, в отличие от него самого, сумел собрать себя в руки и вырасти человеком волевым (но тоже не без косяков, кстати). Он поддерживал братца на протяжении всего его детства и юности, пока тот относился к нему с неприязнью и подозрением. Были ли причины? Нет. 

[/spoiler]

Статус среди жителей среднего слоя

В определенной среде его знают как хорошего врача, но эксцентричность делает свое дело: уважают его по-настоящему лишь пациенты, нуждающиеся в срочном лечении зубов.

Дополнительные детали

♯ Пятого апреля родился один из главных прототипов Ференца — Джо Мик (по его биографии, к слову, сняли классный фильм). Еще одним персонажем для вдохновения послужил Марк Хоффман из «Пилы» и Энни Уилкс из «Мизери».

♯ Его имя я позаимствовала у Ференца Листа (никакого символизма здесь нет, во всяком случае не задумывалось, мне просто очень понравилось имя).

♯ Его душевная болезнь передалась ему по наследству от отца.

♯ Ференц никогда (если возможности позволяют) не пренебрегает личной гигиеной, а уходу за зубами уделяет особое внимание. Иногда это настойчивое желание сохранить свои зубы в порядке превращается в настоящую одержимость, заканчивающуюся, как правило, не самыми приятными ощущениями.

Цитата: Удаленный пользователь от 10.02.2024, 16:05

Тук-тук, меня не звали, но разрешите зайти.

Металлом по металлу – заскрипит скверное "жолтый", загудев в ушах. Добегаю глазами до десятого стиха "Петра", читаю: в глаза мне – французское – звучащее необычайно по-французски и донельзя непривычно "троттуар". Блок – символист, а они, как мы знаем, имеют одну дурную привычку вкладывать смысл в каждое второе слово.

@laffeva07.

Шерри Ардер, урождённая Шарлотта (Лотти, Лоó).

***

29, 1966.03.19.

***

• Обладает плохим зрением, а потому часто щурится, смешно морща при этом нос.
• На левой скуле, прямо под глазом, есть небольшой шрамик. Если спросить о его происхождении, тут же выдаёт случайный ответ:

О, я в одиночку сражалась с двумя с нижнего слоя.

Долгая история, но, если кратко, я оборотень, а это – след от серебра.

Ну, пару лет назад я принимала участие в разработке сверхоружия…

[spoiler title="Как-то так."]

[/spoiler]

***

Младшая исполнительница воровской группировки, фармацевт.

***

Lorsqu’une fleur, ce frele et doux prestige,
Perd ses couleurs, languit et se fletrit,
Que du brasier on approche sa tige,
La pauvre fleur aussitot refleurit…

Un reve, Ф. Тютчев.

Наверное, весь характер Шерри основан на одном — неумение выражать эмоции, причём как положительные, так и отрицательные. Когда живёшь в среднем слое с вечно корящей себя за «вечную любовь» матерью, забываешь про свои проблемы. Шерри поступила так же — постаралась замуровать свои эмоции ради более лёгкой жизни, пусть и не учла, что это влияет на коммуникабельность.

Не совсем адекватное поведение младшей исполнительницы, возможно, вызвано именно этим. Желая избавиться от эмоций, вышло так, что Шерри проживает их ещё сильнее, помимо этого, выражая большинство из них с помощью физической силы. Радуешься? Можешь слабо ударить человека. В ярости? Вырази ярость, ударив человека. Рядом нет людей? А ты не человек?

Стоит говорить, что матери на глаза Шерри старалась не попадаться?

Отсутствие нормального детства тоже сыграло свою роль: Шерри необычайно инфантильна. Вечное требование внимания, вероятно, связанно именно с этим. Эмоциональные качели, определяющие настроение, которое меняется каждые семь минут, возможно, помогают его получать, пусть и на подсознательном уровне.

Шарлотта обязана кому-то жаловаться. Если она провела день без очередного «я сейчас сдохну», день прожит зря. Но она не ставит перед собой цели разозлить кого-либо. Точнее, не таким путём. Раздражать людей ей действительно нравится, а обладая манипулятивными навыками, прекрасно развитыми, между прочим, это ещё и очень легко сделать.

***

— Не мешай, громко мыслишь.

- Когда некоторые люди покинули верхний слой, беременная Элизабет, будущая мать Шерри, спустилась вместе с супругом, очевидно, под влиянием «вечной любви». К слову, последняя долго не продлилась.

- Жизнь на среднем слое не задалась. Примерно на третьем году жизни Шарлотты, среди родителей начались ссоры. Лотти не обращала на это внимания, сидя в гостиной и учась читать по слогам.

- Когда Лотти исполнилось восемь, Элизабет с мужем развелись. Иоганн, отец девочки, честно признался Элизабет в совершённой измене, желая быть честным, а после покинул квартиру, как и жизнь Шарлотты. Девочка осталась с матерью. Тогда Элизабет много раз пожалела, что спустилась вниз, но не стала опускать руки.

- Элизабет Ардер на Верхнем слое работала учителем химии и биологии в школе. Не самая востребованная профессия на среднем слое, но получилось устроиться в небольшую школу, обеспечить однокомнатную квартиру поближе к верхнему слою и более-менее разнообразную еду. Тем более, Лоó, как прозвали Шарлотту, иногда подрабатывала кем-то вроде «девчонки на посылках».

- Когда Лоó исполнилось 14, она впервые влюбилась. Именно не почувствовала симпатию или влечение, а влюбилась. Юноша был старше неё на два года, сирота и житель трущоб, но с харизмой. Его облик, каким-то образом более-менее опрятный, казался тогда идеалом для Шарлотты: высокий, с отросшими до плеч волосами цвета медного блонда, с серьёзными серыми глазами. Его вечное спокойствие, стойкость характера — всё это заставляло искать с ним встречи.

- Не сразу, но ей удалось найти общий язык с Альфредом. Возможно, причиной этого послужила эмпатия Лотти. Так или иначе, между ними установились дружеские отношения. Альфред учил девушку обращаться с холодным оружием «на всякий», а Лоó безрезультатно пыталась передать ему хоть что-то из грамматики.

- Они дружили полгода, а потом Альфред исчез, не прощаясь. Как выяснилось позже, стал невольным участником «битвы за дар». Элизабет тогда стоило больших сил вернуть дочь к нормальной жизни. Как ни странно, в этом ей помогла фармацевтика. Шарлотта всерьёз заинтересовалась ей, захотела связать с этим свою жизнь. Благо, книги были.

- В 20 лет Лотти потихоньку начала готовить и продавать «отравы, тьфу, чёрт, отвары», неосознанно манипулируя при попытке продавать свои примитивные лекарства. Долгое время у неё брала согревающие мази одна женщина. Один раз она пришла не одна, а с супругом, оказавшимся членом небольшой группировки. Шарлотта попыталась продать ему что-то подороже, но была поймана на манипуляции, после чего ей было предложено вступить в группировку. Естественно, добровольно-принудительно. Но девушку не надо было упрашивать. Так появилась гарантия, что Элизабет Ардер умрёт от старости, а не от голода, появилась и небольшая квартира ближе к верхнему слою. И работа младшей исполнительницы, заключающаяся в «ты нужна для числа, а всё остальное время чаи гоняй, мы прикроем, если чё, пользуйся авторитетом».

***

Деньги. Серьёзно, зачем ей что-то ещё? Да, меркантилизм, но почему бы и нет? Если есть деньги, есть всё.
Ну, а если не деньги, то как насчёт прохода в слой выше?

***

Сильные стороны:
- умело пользуется стилетом, а потому всегда носит его с собой.
- эмпатична, хороший манипулятор, креативна и быстро анализирует ситуацию.

Слабые стороны:
- плохое зрение, из-за чего носит очки, проблемы с концентрацией, неаккуратна и нетерпелива.

***

1. Мать, Элизабет Ардер. О своей жизни рассказывала мало, предпочитая ругать супруга, благополучно ушедшего из семьи. Пожилая женщина лет 50-60, в жизни которой было много боли. По профессии — учитель химии, но здесь заменяет многих. Часто бывает простужена, так как не может привыкнуть к разнице температур вверху и внизу слоя.
2. Отец, Иоганн Ардер. Та личность, о которой Элизабет отказывается говорить. Если коротко, он был какой-то мелкой сошкой наверху, поэтому им можно было пожертвовать. А Элизабет, обманувшись вечной любовью, последовала за ним, не подозревая, чем всё обернётся, когда Иоганн однажды уйдёт, не прощаясь.

***

Являясь всего лишь младшей исполнительницей, Шерри "не отсвечивает" в жизни слоя. Единственные её заслуги — кражи, иногда коллективные, да выполнение мелких заданий, за которые прекрасно платят. Собственно, из-за этого бытует мнение, что её просто содержит богатый (и, вероятно, старый) мужчина.

***

Любит: самосовершенствование, придумывать планы (но не реализовывать их), писать в блокноте, который так же носит с собой, информацию обо всех людях, с кем имеет дело.

Не любит: резкие запахи, конформизм, ссоры.

1. Постоянно носит кучу браслетов, несочетающихся между собой — от примитивных фенечек до металлических колец.
2. Одно из колец-браслетов на самом деле — гибкое лезвие, скреплённое верёвочкой в кольцо.
3. «Слегка» заигралась в чудаковатую, за ухом или в волосах всегда карандаши.
4. Вежлива, но фамильярна: неосознанно перескакивает с «вы» на «ты» за первые несколько фраз.
5. Хоть говорит грамотно, в речи проскакивает «чёрт», а в минуты потрясение вспоминает таблицу химических элементов или первые цифры числа пи.