Мерлина душу мать

Т/И Изабель Макгонагалл — единственная дочь Роберта Макгонагалл, племянница Минервы Макгонагалл.
— Мисс Макгонагалл! — Минерва нахмурила брови, глядя на обнимавшихся после отбоя Блэка и Т/И. — Что здесь происходит?

— Профессор… — начала было она, однако спохватилась в надежде, что у нее получится уговорить женщину по-другому. — Тетя… прошу, не говори папе!

Т/И гордилась своей семьей, в частности тетушкой, которую любила всем сердцем и которой искренне восхищалась. Девушка была дочерью Роберта Макгонагалл и маглорожденной волшебницы Беллы Эймс. С детства она была частой гостьей в доме Минервы и в Хогвартсе, потому что родители уезжали из Лондона из-за работы. Именно Т/И была подругой невесты на свадьбе своей тети, улыбаясь во все тридцать два зуба и поддерживая инициативу оставить свою фамилию.

Никто не сомневался, что малышка будет точной копией своей тети, отличавшейся особой тягой к учебе, рассудительностью и храбрым духом, и поступит либо на Когтевран, либо на Гриффиндор. Благо, шляпа помнила старшую Макгонагалл и направила Т/И на львиный факультет. С первого дня девушка показала себя как сообразительная ученица, однако не выставляла свои знания напоказ и отвечала, только когда ее спрашивали. Она ничем не отличалась от условной Лили или МакКинон, лишь фамилия добавляла ей некого авторитета. Однажды профессор Флитвик сказал, что она внешне напоминает все семейство: такие же чёрные волосы, напоминавшие смолу, высокие скулы, тонкие алые губы. Единственное, что отличало девушку, единственное, что досталось от матери — это серые глаза, словно туман, нависший над промозглым Альбионом. И Сириус Блэк совсем потерял рассудок, однажды взглянув в эти глаза.

Девушка не была завсегдатаем библиотеки, хоть ее фигуру Ремус не раз ловил, всем сердцем любила Гриффиндор, комментировала квиддич и потому, вероятно, была неплохой знакомой Джеймса и Лили, усердно пытавшейся свести этих двух дурачков на пару с Блэком и Люпиным. Затолкав Поттера и Эванс по своим комнатам и заперев двери с помощью заклинания, они принялись обсуждать очередной план. Тогда Сириус узнал ее ближе, тогда отметил, что она заметно похудела из-за стресса — недовольно повел бровью и чертыхнулся, считая, что она погубит себя такими темпами — и тогда же впервые заглянул в ее глаза. Ремусу даже пришлось деликатно прокашляться, чтобы привести друга в чувство. Но Сириусу было абсолютно все равно на замечания Лунатика: он исследовал каждый сантиметр ее лица, словно боясь, что это их последняя встреча. К счастью для Бродяги, их последняя встреча наступила намного — на-а-амного — позже.

Т/И стала крестной Гарри; она полюбила малыша всем сердцем и в шутку говорила, что однажды заберет его к себе раз и навсегда. Макгонагалл иногда кажется, что ее слова были вещими, потому что спустя год он поселился в старой детской в унаследованном Блэком доме, плача по ночам в ожидании матери или отца. Спустя несколько суток после смерти близких друзей Сириус, чудом избежавший Азкабана — за это нужно сказать спасибо Минерве и Северусу (о последнем он не знал), которые подкинули одному из министров идею с Зельем правды, дабы доказать невиновность Бродяги — поклялся, что найдет Петтигрю, что будет защищать своего крестника ценой собственной жизни, воспитает его должным образом. Однако поток его мыслей был нарушен негромким «беременна», слетевшим с уст его девушки.

Сириус и Т/И некоторое время преподавали Защиту от темных искусств в Хогвартсе, однако вскоре уволились и начали работать в Министерстве, чтобы выведать информацию о Темном Лорде, Пожирателях и их связи с Питером Петтигрю изнутри. Сириус был благодарен Макгонагалл за то, что она не оставила его в тот тяжелый период жизни, что всегда была рядом и поддерживала, взамен получая то же самое. Правда, споры в их семье не утихали: Т/И отказывалась брать фамилию Сириуса, соглашаясь максимум на двойную, и…

— Какой к черту Арктурус, Сириус? — недовольно воскликнула девушка. — Я не позволю тебе испортить жизнь нашему сыну!

— Отвергаешь — предлагай, — пожал плечами Блэк. Он заметил, как на лбу Т/И образовалась впадинка, неохотно признался самому себе, что его забавлял ее задумчивый и хмурый вид. — Ну?

— Джеймс, — прошептала одними губами Макгонагалл.

Бродяга взглянул ей в глаза, немного поражённый таким ответом. Он горько улыбнулся, вспоминая школьные годы, и охотно согласился.

— Джеймс Арктурус Блэк, — смакуя, словно пробуя имя на вкус, произнес Сириус. — По-моему, идеально.

— Клянусь, Блэк, если в имени нашего сына будет хотя бы намек на это недоразумение, я тебя жестоко убью ночью.

— То есть, просто «Блэк» тебя устроило, а «Арктурус» нет? — довольно улыбнулся мужчина, складывая руки крестом на уровне груди. Т/И недовольно закатила глаза и прошла в комнату Гарри.
***