~ | Гравити Фолз | Gravity Folls | ~
С холма спустился странный человек: на нем красовались ярко-розовые штаны, пестрая голубая куртка и множество сверкающих предметов, обвесивших фигуру, точно игрушки – ель. Человек остановился перед ними и, сняв шляпу с яркими перьями, поклонился. Улыбка его была широкой и приветливой и открывала безукоризненно белые зубы.
-Поздравляю.!
-Вы пришли для чего?-спросила девушка
Демонеса загадочно посмотрела на парня
(@iti4556)
-Милочка, макабр скоро начнется нужно подписать договор.
Кобзарь вынул из-за пазухи пергамент и протянул им.
– Договор на участие в Макабре! Чтобы потом не было недопониманий, – подмигнул Кобзарь.
На пергаменте было написано:
Договор со Смертью на участие в Макабре
1. Для вступления в первый тур у Участника должна быть специальная игральная кость.
2. Участнику запрещается убивать других игроков до конца Макабра.
3. Участник предупрежден, что подсказок со стороны Смерти или ее подданных не будет.
4. Участник обязуется пройти все туры до конца.
5. Участник согласен, что в случае проигрыша его жизнь переходит в полное владение Смерти.
6. В качестве выигрыша Участник получает приглашение в мир Смерти и возможность исполнить свое желание.
7. Участник осведомлен, что он сможет унести с собой один предмет или увести одного человека, будь он живой или мертвый, если таковой находится во владениях Смерти.
Удачи, игрок! Да начнется Макабр!
Нейт внимательно ознакомитлась с правилами
-ну подпишем ?Все равно я демон жизни у меня нет
(@iti4556)
Дика нахмурилась.
– Мне нужно подписать договор?
– Да, скорее. Все уже в сборе.
– Чем же?..
– Ну, чем обычно подписывают договор со Смертью, Шныряла?
– Кровью?
Кобзарь закатил глаза.
– Чему вас учат родители?! Чернилами, бог мой!
Музыкант изъял из своих бесчисленных карманов пузырек с чернилами и перьевую ручку. Дика несколько секунд думала, прежде чем обмакнуть перо, а затем резко расписался: буквы Т. Л. и полумесяц. «Т» походила на крест.
Нейт подписала договор словом Шифер
-готово
(@iti4556)
Дика не ожидала, что все произойдет так быстро. Она не успела опомниться, как музыкант хлопнул в ладоши – и в следующий миг воздух завертелся с бешеной силой. Дика уцепилась за бревно, однако вихрь был слишком силен, и он с ужасом понял, что висит вверх ногами.
– Не бойся! – Кобзарь захохотал, и тут же звякнули струны, а его наряд зазвенел и забряцал так, что приглушил свист ветра.
Дика оказался в сердце вихря, руки не выдержали, и в следующее мгновение он взмыл в небо, уносясь все дальше от кладбища. Дика беспомощно глянул вниз и увидел, как стремительно удаляется шпиль часовни, кладбище и весь город…
Когда вихрь рассеялся, Дика оказался сидящим на сырой холодной земле. Он сразу увидел, что невдалеке копошатся другие игроки, а чуть в стороне топчется конь Маски. Все с кряхтеньем поднялись и изумленно уставились друг на друга.
В следующую секунду каждый схватился за оружие, но их остановил насмешливый голос Волшебного Кобзаря:
– Сто-о-оп, стоп, стоп! – Музыкант ступил на землю из последнего, утихшего буквально на глазах вихря, элегантно стряхнул с плеча воображаемую соринку и поправил шляпу. Затем он нахмурился и погрозил пальцем: – Ай-яй-яй! Дорогие игроки, вы что, решили нарушить второе правило Макабра и вылететь из Игры? Напоминаю: убивать здесь положено только Госпоже, но уж никак не вам. И вообще, вы что, совсем приличия позабыли? Где ваша учтивость? Где реверансы, поклоны или хотя бы «здрасте»? Честное слово, будто только и ждали случая поубивать друг друга, а не начала нашей Игры, увлекательной и в высшей степени поучительной! Ну-ка, прячьте свои железяки.
Помедлив, Теодор опустил нож. Шныряла, покосившись на него и что-то негодующе проворчав, заткнула свой клинок за пояс. Маска невозмутимо вложил в ножны меч, а мэр Вангели – шпагу. Чучельник Цепеняг, едва справившись с гневом, опустил охотничий дротик. Алхимик же повертел скальпель, посмотрел на кошачий хвост в другой руке – видимо, начало Макабра застало его за очередным опытом – и спрятал лезвие где-то в складках рабочей одежды. Хмурый Ворона никак не мог решиться убрать кинжал, а Санда так и застыла с натянутым луком, впившись взглядом в лицо альбиноса.
Шныряла бросил вокруг быстрый взгляд. Они стояли в центре разрушенного здания на вершине холма. Вокруг расстилались поля с редкими снежными островками, блеяли овцы. Вдалеке виднелись огоньки Китилы, кирпичные крыши и дым, который, извиваясь, вытекал из труб. Теодор понял, где они находятся: на взгорье с руинами смотровой башни, которое они с Вороной разглядывали, когда следили за домом Алхимика.
– Будет неинтересно, если Игра завершится кучей трупов на вершине холма. – Волшебный Кобзарь фыркнул. – Это ж никакого веселья! Так нельзя! Макабр должен продолжаться до последнего, пока один из вас…
– Раду?!
Громкий, испуганно-радостный крик эхом отразился от полуразрушенных стен и заставил всех вздрогнуть.
Санда, раскрыв рот, смотрела на Ворону так, что Кобзарь выхватил из мирно крутящегося неподалеку вихря стул и подставил его девушке, чтобы в случае чего та не грохнулась наземь.
Ворона уставился на Санду, Санда – на альбиноса, а все остальные, включая коня Маски, переводили взгляды с девушки на парня и обратно.
– Раду? Это…
Ворона тряхнул головой, сбрасывая пыль времени.
– Я вспомнил! Мое настоящее имя! А ты… – выдохнул он, протягивая руку девушке и указывая на ее кулон в виде птицы, – а ты…
– Санда!
– Да, я помню тебя!
Раду, которого помнила Санда, был темноволосым кареглазым мальчишкой с задорным вихром на голове – точь-в-точь как у нее самой. Он смеялся до упаду, веселил ее с тех пор, как обоим исполнилось пять лет; они познакомились на речке, куда родители привели детей купаться. И там они виделись в последний раз. Санда узнала Раду, хоть и не сразу – ведь его волосы были белы как снег, а глаза – красные словно кровь. Некоторое время она сомневалась, не обозналась ли, но вдруг увидела тот самый вихор на макушке, который не смогла пригладить даже рука Смерти. А потом взгляд Вороны скользнул по Санде и остановился на кулоне…
Секунду спустя двое стояли, ничего не видя вокруг и крепко сжимая друг друга в объятиях.
Никто не проронил ни слова. Дика только хлопала глазами, недоумевая, почему происходящее вызывает у него какое-то неведомое щемящее чувство.
Кобзарь достал платок из кармана, пришитого под мышкой, и умиленно промокнул уголки глаз.
– Бог мой, бог мой! Как всегда – во время Макабра происходят такие удивительные совпадения.
Почему-то в словах Кобзаря Теодор не услышал особой искренности.
– Ты умер? – спросила Санда.
– Немножко. – Ворона-Раду захохотал над собственной шуткой и щелкнул девушку по носу: – Ну хватит грустить, Пташка!
Санда улыбнулась сквозь слезы, услышав детскую кличку.
– Я не Пташка, – сказала она упрямо, как когда-то.
– Ну, конечно! Пташка, у которой перья на голове! – Ворона сдул со лба девушки вихор, который тут же упал обратно.
– Все хорошо, что хорошо кончается! – всплеснул руками Кобзарь. – Правда, у нас все только хорошо… начинается. Ах, как я люблю счастливые истории, особенно те, в которых финал полон улыбок и воссоединений! Не люблю грустные концовки, от них хочется плакать, и сердце просто разрыва…
Кобзарь схватился за грудь, но тут же опомнился.
– А теперь – по местам, господа! Еще наговоритесь, птенчики, когда завершится Макабр! По местам, скорей!
Санда не двинулась, но Раду что-то шепнул ей на ухо. Она кивнула, и на ее бледном лице заиграл румянец.
Шныряла подумал, что такого мог сказать Ворона, но Кобзарь перебил его мысли. Он схватил рупор, поднесенный ветром, и закричал:
– Итак, первый тур, господа, первый тур! Никто не забыл дома свою игральную кость? Если что, отправлю обратно. Эй, вихрь!
– Н-нет, – вздрогнул Алхимик.
Лицо старика было зеленоватым, он явно чувствовал тошноту, натерпевшись от воздушной стихии.
– Всё с собой. И кстати… – Алхимик покосился в сторону города, где темнел далекий Черный Зуб, – а можно потом… пешком?
– Потом? Да пожалуйста. Если выживете, – пожал плечами Кобзарь. – Итак, вы добыли игральные кости. Смерть властна над всем миром, она таится в каждой стихии: огне, воде, земле и воздухе. Одна из этих стихий выбрала вас и оставила свое клеймо, а уж почему, об этом лучше знать вам. А теперь призадумайтесь хорошенько, верную ли игральную кость вы выбрали? Эта ли стихия избрала вас игроком? Или другая? Если сделаете неверный выбор…
Волшебный Кобзарь хлопнул в ладоши – и в полуразрушенных каменных проемах появились четыре разноцветные двери.
Первой открылась красная. Из нее дохнуло жаром, вырвался пепел и черная сажа. В воздухе запахло гарью. Гудящему за дверью огню конца и края не было – казалось, это вход в настоящий ад.
За синей дверью бушевало море. Запахло солью, свинцовые воды захлестнули порог, а где-то вдалеке поднялась волна высотой до неба, готовая утянуть на дно все корабли мира.
За белой дверью распахнулось голубое небо. Это выглядело не так страшно, пока оттуда не вырвался ветер, чуть не сбивший всех с ног и унесший в голубую бездну шляпу Алхимика. Котелок заплясал среди облаков, а где-то далеко под ними виднелась земля, и ее от двери отделяли километры.
За черной дверью притаилась ночь. Ввысь уходили своды гигантской пещеры, внизу клубился мрак. Волшебный Кобзарь сунулся в дверь и крикнул: «Ау!» Звук заметался по стенам: «Ау-у-у-у» – и полетел вниз, не встречая препятствий.
– Ну что ж, милости прошу, – развел руками Волшебный Кобзарь. – Двери открыты, можете идти. Ах да – игральные кости. Достаньте. На каждой стороне есть точки – одна, две, три, четыре, пять и шесть. Это количество загадок, которые следует отгадать при встрече с Госпожой. Вам нужно найти ответ на все, сколько выпадет. Но, конечно, если выпадет шесть, можете сразу удавиться, потому что осилить шесть загадок подряд еще никому не удавалось. Помнится, Гефестион… Бедняге не повезло… Ах да! На каждую загадку дается минута. Хорошо думайте, прежде чем ответить; неверный ответ считается проигрышем, и тогда возврата из этой двери вам, к сожалению, не будет. Ну, если вы только не умеете плавать как рыба или летать как птица. К несчастью, Маска, ваша стихия – огонь, так что не рекомендую соваться туда с конем.
Маска оглянулся – вихрь захватил его, когда он пролетал над городом на своем чудесном коне. Стройный вороной скакун стоял рядом с хозяином. Игрок обнял его за шею и прошептал что-то на ухо. Затем они посмотрели друга на друга, словно прощаясь, и скакун низко опустил голову.
– Давай, не жди меня, – сказал Маска. – Лети обратно! Возвращайся домой!
Конь норовисто тряхнул гривой, но повиновался. Он встал на дыбы, оттолкнулся от земли – и в следующее мгновение поскакал по небу в сторону горной гряды, где Карпаты сходились под небом тысячами уступов, окутанных зеленой дымкой.
– Он отправился домой, – ни к кому не обращаясь, сказал Маска. – И если мне суждено вернуться – мы встретимся вновь. Через мгновение или вечность.
– Все когда-нибудь встречаются вновь, – кивнул Кобзарь и понимающе улыбнулся. – Всё когда-нибудь повторяется. Но не всем суждено вернуться из Макабра. Впрочем, как говорится, заранее эпитафий не пишут. А теперь, если вы готовы к первому туру Игры, выбирайте дверь! Надеюсь, увидимся через мгновение или вечность. Удачи, игроки. Макабр продолжается!
Кобзарь хлопнул в ладоши, и вокруг него закрутился вихрь. Он разметал волосы, а за плечами Кобзаря грустно бренькнул инструмент. Музыкант перебросил кобзу на грудь, откинул ткань, тронул струны и заиграл. Послышался стук сердцебиения, он нарастал, нарастал, так же как вихрь. Чем быстрее колотилось сердце кобзы, тем сильнее Теодор чувствовал бег крови в собственном теле. Ветер яростно трепал одежду и волосы.
– Скорей! – закричал Кобзарь. – Скорей! Когда песня закончится, вас уже здесь быть не должно!
Шныряла кинулась к черной двери, но остановилась на пороге, вынула камушек и зажмурилась.
– Черт! – крикнула она. – Ненавижу ямы!
Зажав в зубах игральную кость, девушка воткнула в порог ножик и прыгнула. В дверном проеме она сделала кувырок и ухнула вниз собакой, ее серый хвост мелькнул – и пропал.
Кобзарь осторожно заглянул в яму за порогом и беззаботно заметил:
– Хм, угадала. Скорей, скорей, игроки, шевелитесь – песня сейчас оборвется!
Нейти подошла к красной двери тоесть стихии огонь и зашла в нее
-ну здрасвуй ад дом родной!
(@iti4556)
Дика огляделась. Она стоял на уступе, дверь пропала. Порывы ветра приносили аромат хвои, а внизу гудели сосны. Он находился на вершине мира, на самом краю, а у ног начиналась пропасть. Внизу, среди скал, посвистывал и что-то шептал ветер, по ущельям то и дело пролетали совы. Дика узнал это место. Не мог не узнать – ведь он приходил сюда записывать события в дневник. Она оказался на Волчьем уступе.
На краю пропасти находился стол, покрытый черной скатертью. На столе – песочные часы. А из-за часов на него глядел некто, от чьего взгляда у Дакиены отнялся язык, а длинные волосы чуть было не встали дыбом. За столом, положив на него руки, сидел… он сам.
Двойник улыбнулся, и Дике показалось, что она увидела в его глазах свое отражение, а в глазах своего отражения – вновь отражение, и череде этих одинаковых образов не было конца. В этом бесконечном зеркальном коридоре настоящей Дики не существовало. Или все они были настоящие?
Вторая Дика раскрыла рот, и Дика услышала собственный голос:
– Ну, здравствуй, Дика. Ты меня помнишь?
Дика содрогнулся от этих звуков. Почему это звучит так странно?
Она хотела ответить, но в горле пересохло. Дика поперхнулась.
И вдруг…
Дика осознал, что тот, другой, от него здорово отличается! У него нет шрама. Волосы на голове короткие, причесаны и аккуратно убраны назад. Лицо светлое и чистое, розовеет румянцем. Губы растянуты в дружеской полуулыбке. Одежда двойника была дорогая и тщательно подобранная: коричневый костюм, розовая рубашка… Дика такого отродясь не видал. Золотые пуговицы на пиджаке поблескивали на солнце, и на них виднелся то ли узор, то ли буквы, из-за чего пуговицы напоминали монеты. Дика, сидящий за столом, выглядел каким-то свежим, словно его мгновенье назад сняли с сушилки и отгладили. Он был чист и полон жизни, и, говоря по правде, Дика, стоящий по эту сторону стола, куда больше походил на Смерть.
И все же это была она.
Вторая плавным жестом руки пригласила ее садиться. Первая Дика никогда не звала к себе, а обычно грубо пихала какого-нибудь нахального посетителя да еще и отвешивала пинка.
Дика покорно отодвинула стул и села, покосившись на песочные часы. Весь песок внизу – значит, время еще не пошло.
– Итак, ты меня не помнишь.
Дика поглядела на собеседника. Даже если это было воспоминание, то только из сна, где она могла себя представить иной. Не оборвышем из лесной чащи, а кем-то обладающим властью и силой. Она тупо уставился на одну из пуговиц-монеток. На ней блестели две буковки: «К. В.». Что бы это значило?
– Вижу, тебя заинтересовал мой наряд.
Дакиена-Смерть скользнул взглядом по одежде посетителя, который отлично знала, что сейчас на нем надето, а других вещей у него и не водилось. Юбка до пят, длинный цветастый передник, на плечи накинута шкура, волосы упрятаны под платок,
– Не бойся. Что же ты – боишься… самой себя?
Дика подняла взгляд. Двойник лукаво улыбнулся.
– Итак, сыграем. Ты прошел через стихию, не убоявшись того, чем тебя клеймили. Молодец! Еще немного – и сможешь отыграть свою ставку, и тогда получишь от меня подарок. Но прежде сыграем в кости. Мы кидаем по одному разу. Один ход твой, другой мой. Сколько очков выкинешь – на столько вопросов ты должен ответить. Сколько очков выкину я – столько вопросов сможешь задать ты. И столько ответов получишь, разумеется. Ведь я знаю все на свете, а значит, я знаю Истину. У тебя же есть что спросить, верно?
У Дики в голове сразу же завертелось столько вопросов, что всех костей всех участников было бы мало. Она кивнула.
– Что ж, начнем. Ты первая.
Дика вынула игральную кость. Камень вспыхнул зеленым светом, озаряя стол. На поверхности кубика проявились черные точки. Шесть. Дика взмолилась, чтобы ему выпала не эта сторона.
– Кидай!
Дика сглотнула, мысленно возопила о помощи, обращаясь сама не зная к кому, и подкинула кость.
Камень сверкнул зеленым, упал на стол, прокатился немного и замер. На его верхней части чернели…
– Три, – сказал двойник.
«Хоть не шесть!» – выдохнула шныряла. Но по спине от затылка до самых пят тут же ледяной волной покатился страх.
– Задаю три вопроса. У тебя минута на каждый. Первая загадка:
Огонь, вода, земля и воздух,
Я там, где вечный снег и звезды,
Я там, куда ты не пойдешь.
Скажи, где ты меня найдешь?
Время пошло!
Гигантские песочные часы перевернулись, и песчинки с тихим шорохом посыпались вниз…
Дика вытаращил глаза. Песчинки падали, ускоряясь, и в их падении он слышал тот ускоряющийся ритм, который звучал в мелодии Кобзаря. Или это чаще забухало его сердце?
«Давай, Дика, не отвлекайся. Соображай скорей! Огонь, земля… Стихии. Понятно, смерть живет везде. Полезешь в воду – можно утонуть, в огне тут же сгоришь, под землю провалишься, тебя засыплет, воздух… – Дика вспомнила, как чуть не грохнулся с Волчьего уступа. – Упадешь – разобьешься. Смерть есть везде, везде, везде… Где же она меня найдет? Везде? Это – ответ?»
Глаза Дики лихорадочно забегали, ладони покрылись потом. Что, если она ошибется? Ей сразу конец? Как это – больно? Она все забудет или упадет во тьму, как в сон? Дика задрожала.
Видя, что девушка запаниковала, двойник указал на часы – песок иссякал – и участливо повторил:
– Дом, Дика. Где он, мой дом?
Она подняла глаза, столкнулся взглядом с самим собой и ухнул в зеркальный коридор, слыша только стук сердца и бешеный гул в ушах. «Мой дом… – сказала Дика-Смерть. – Мой дом». Где его ждет Смерть? Дом там, где он живет и где живет Смерть?
Дакиена увидела, что песчинки иссякают. Она зажмурился и быстро проговорила:
– ВО МНЕ!
Гул в ушах оборвался.
– Что, прости? – двойник подался к ней.
– Во мне, – повторила она. – Ты – во мне. Сидишь там и ждешь своего часа.
Дика-Смерть не улыбнулась.
– Посмотри мне в глаза, – сказала она.
Дика подняла взгляд и увидел себя. Она сидел на бревне, а рядом кружился Волшебный Кобзарь и тряс своей гигантской дурацкой шляпой. Потом он всплеснул руками и, закатив глаза, беззаботно проговорил: «Знай, в каждой смерти есть жизнь, а в каждом живом ожидает своего часа смерть!»
Дика моргнула, и видение пропало.
– Ты права. – Дика-Смерть улыбнулась. – У моего Глашатая надо отобрать не только сердце, но и язык. Как думаешь?
Дика съежилась и покачал головой. Волшебный Кобзарь, конечно, был тот еще чудак, но он относился к ней с пониманием и не вызывал ненависти, он просто странный тип. Она точно не желала, чтобы тот лишился еще и языка, потому как потерю сердца он явно переживал с отчаянием.
– Вторая загадка:
Кто выше смерти может встать,
Вмиг став ее сильней?
То отдает, чем обладать
Не удается ей?
Едва часы перевернулись, внутренности Дики сжались от могильного холода. Двойник откинулся на спинку стула, не отрывая глаз от нее, и стал ждать.
«А-а, – в панике подумала девушка, – что за вопрос? Кто может встать выше смерти? Выше? В каком смысле? – Ей привиделись короли, сидящие на золотых тронах под небом, но она отмахнулась от этого видения. – Думай, тупая башка! Что за чушь несешь! Кто сильней смерти? Кто ее выше? Время? Время сильней смерти?»
Дика посмотрела на песочные часы – половина уже пересыпалась вниз.
«Да нет же! Для смерти времени нет! Для нее оно не существует! Память? Когда человек умирает и его помнят? Хотя куда уж там, пройдет тысяча лет – никто никогда не узнает, где я жил, чем занимался. Нет, ерунда. Кто-то, кто обладает тем, чем не удается обладать ей?»
В панике взгляд Дики заметался: скользнул по часам, по столешнице, перепрыгнул на аккуратные ногти Смерти, пробежал по блестящим пуговицам, метнулся к камням за спиной противника, к далеким темным елям – и вернулся на песочные часы. Дика не могла дать верный ответ, на языке вертелись тысячи версий – какая же верная? Она беспомощно взглянула на двойника – и тот, по-видимому, начал волноваться.
– Это… Это, наверное, человек, жертвующий собой, – проговорила она неуверенно. – Он обладает жизнью, которой у смерти нет, и он выше смерти, когда становится ее хозяином, отдавая жизнь добровольно. Он отнимает у смерти право решать, как и когда умереть, – он выбирает это сам. В этот миг он сильнее… тебя.
Дика вспомнила поговорку отца: встреть смерть как друга, иначе она встретит тебя как палач.
Дика-Смерть смотрела, как песок заканчивается в часах. Видимо, ответ его несколько смутил. Он поджал губы и слегка улыбнулся, прикрыв ресницами карие глаза. В них блестели золотинки, как лучи утренних звезд.
– Ты права. Человек, жертвующий собой, на какой-то миг становится меня выше. Он мной командует. А я такое не очень-то люблю. Но – понимаю.
Дика почувствовала, что сейчас расслабленно сползет со стула и растечется лужицей. «Боже, еще один. Всего один вопрос – и ты отсюда уйдешь! Держись, ты сможешь!»
– Третий. Если его отгадаешь – вернешься обратно, и мы встретимся уже в финале Макабра. Тогда кто-то из вас сможет открыть Дверь. Мой вопрос касается финального задания:
Я – путь к любому из миров,
Меня не сыщешь у воров.
Лишь тот, кто знает верный ход,
К моей загадке ключ найдет.
Время пошло!
«Не сыщешь у воров? Воров?» – Дика начала судорожно соображать.
Она встряхнулся. Это связано с финальным заданием. Дверь? Дверь во все миры, в которую не могут пройти воры? Дика открыла рот и поглядела на песок – время еще есть, можно подумать. Не спешить. Вдруг ответ неверный? Вдруг это не дверь? Так, так, так. Как могут воры проникнуть в дом? Через окна, например. Но нет, в финале открывают Дверь, значит, тут что-то связанное с дверьми…
Дика зажмурилась. Дверь. Воры. Путь во все миры. Верный ход. Она увидел себя рядом с отцом, сидящим на корточках в сарае позади дома Оаны. Между дверью и косяком виднелась полоска света. К ним приближались шаги. Хруст снега. Шаг-шаг-шаг. Теодор взмолился про себя: «Быстрее, пап, быстрее!» Лазар повернул кусок проволоки в замке, а затем открыл дверь, и они выскочили. Отец его был вором. Когда-то в прошлой жизни. Он всегда это скрывал, но она догадалась. Рисунки на коже – наколки в виде свечи… и… то, чего нет у воров…
– Ключ! – сообразила Дика.
Она удивленно захлопал глазами – оказывается, они все время были открыты.
– Знать верный ход – это значит иметь ключ. Только открыв Дверь подходящим ключом, можно пройти в финальный тур Макабра. Без ключа никто не войдет. Только вор.
– Но над ворами я тоже властна, так что тебе придется идти законным путем. – Двойник неожиданно подмигнул. – Ключ. Ответ принят.
Она похолодела. Дика-Смерть помолчала и кивнула:
– Ответ верный.
«Боже! Я выиграла?! – Дика почувствовала, как приподнявшиеся от ужаса волосы ложатся на место. – Я выжила!»
Двойник словно прочел его мысли.
– Ты ответила на три загадки подряд, – видимо, Лазар неплохо натренировал тебя летними вечерами за игрой в кости. Теперь, чтобы выйти в финал, тебе нужно найти ключ. И другие тоже будут искать, учти. Я люблю загадки!
– Твой ход, – напомнил Тео.
Теодор-Смерть удивленно изогнул бровь.
– Ты говорила: бросаю я, потом – ты. У меня тоже есть вопросы.
– Своего не упустишь, – хмыкнул двойник и достал из кармана бархатного пиджака кость. Она была точь-в-точь как у девушки.
Кость несколько раз провернулась в воздухе, и, когда упала на стол, Дика разочарованно выдохнула. Не везет сегодня.
– Один вопрос.
Дика хотела спросить, все ли в порядке с отцом и мамой, но понял – это не сделает погоды. Чтобы выиграть и вызволить их, нужно больше узнать про противника.
– Когда мы встретимся. Покажи мне.
– Встретились, – поправил двойник и распахнул глаза.
Дика увидела девочку лет десяти, в коричневом бархатном пиджачке с блестящими пуговицами, в расстегнутой рубашке. Она лежала на кровати – с закрытыми глазами, бледная и беспомощная, а рядом кто-то стоял…
Дика хотела рассмотреть кто, но видение исчезло.
Она открыл рот… и с удивлением увидела, что Смерти больше нет.
Она сидела одна на Волчьем уступе, как и всегда. Неожиданно скатерть на столе вспыхнула и запылала. Язычки огня охватили песочные часы, ножки стула, траву, деревья – вокруг Дику заполыхало все. Она попятился, но его вмиг поглотил ревущий, обжигающий огонь. Дика зажмурилась и, только когда треск и шелест пламени утих, снова открыла глаза.
Первым, кого она увидела, был Кобзарь, который с пыхтеньем ковырял в зубах каким-то ключом.
/можешь мне тоже вопросы придумать?/
(@iti4556)
/Она богаче всех, и в ней
Тот мрак, где даже нет теней.
Мудрец, глупец, богач и ткач —
Она для всех один палач. (земля)
Нельзя понюхать и сорвать
Цветок, что любит убивать,
Он если выпьет – то умрет,
Но знай: тебя везде найдет. (огонь)
Много меня – пропал бы мир,
Мало меня – пропал бы мир. (вода)
Она для мертвых – дом родной,
И в ней не спит народ живой,
Она – начало и конец,
И в ней лишь червь слепой – жилец. (земля)
Последнюю у меня возьми.
В ней кто захочет – жизнь найдет,
А кто захочет – смерть.
Свой лик меняет дважды в год,
Земную точит твердь. (вода)
(@riro333)/
Кобзарь заметил, как Дика на него смотрит, слегка покраснел и смущенно вытянул ключик изо рта. – Поздравляю, поздравляю! – воскликнул Глашатай Смерти. – Бог мой, какое выступление, я болел за тебя всем сер… – Он запнулся, и его улыбка погасла. – Ну, в общем, ты поняла! Замечательно! Блистательно! Великолепно! Я просто в восторге, и Госпожа тоже, поверь! – Кобзарь подмигнул. – Правда, она что-то проговорила про щипцы для языка, я, надо сказать, так и не понял…
Дика хмыкнула и уставилась на ключ в руках Кобзаря.
– Не смотри так, Дика. Это не то, что ты думаешь. Если хочешь знать – это ключ от сердца одной дамы, которая мне его некогда подарила. После того как я лишился своего кроводвигательного прибора, вход в чужие сердца меня больше не интересует…
Кобзарь с грустью потер грудь слева.
– Впрочем, если хочешь, могу тебе его отдать. Правда, не думаю, что за двести лет эта барышня, едва втискивавшая стан в четырехместную карету, каким-то образом похорошела. Не припомню ее участия в Макабре, а никоим иным способом, кроме как волшебством, убрать лишний вес с ее боков не удалось бы. Так что, возьмешь?
Кобзарь радушно протянул ключик, но Дика с ужасом замотала головой:
– Нет, спасибо.
– И правильно. Мне она, между прочим, три ребра сломала, когда обняла на прощанье своего Мумрика.
Кобзарь содрогнулся, и на его физиономии отразилось глубокое душевное страдание.
– Ишь, выдумала имечко! Это я-то Мумрик?!
– А как тебя зовут? – спросило девушка, вдруг поняв, что Волшебный Кобзарь – явно не то имя, которое записано в церковной книге.
– Ну явно не Мумрик, – пробухтел Кобзарь и гневным жестом забросил ключ на другую сторону шляпы. – Вообще-то нежителям настоящие имена знать не положено.
– Знание имени, – объяснил Кобзарь, – дает человеку власть. Его открывают только тем, кому доверяют. Друзьям, например. У тебя есть друзья, Дика?
Она покачала головой. У нее был один, и она сам дала ему имя… Но его уже нет. Как и имени.
– Запущенный случай. Мне кажется или вот-вот на твоем сердце прорастет плесень? Будь у меня такое славное, сочное сердечко… Я бы….
– Ишь как стучит после первого тура! «Тук-так-так» – вот как! Так или иначе, Макабр – хорошая кардиологическая тренировка, а? Стало быть, нет друзей. А знаешь, кто такой друг?
– Э-э-э… С кем ходишь в школу или играешь?
– Нет. Друг – тот, кто дает, ничего не взяв взамен. Ты сам кому-нибудь был другом?
Дика промолчала.
– Боюсь, единственное, что ты раздавала бесплатно – тумаки, – мрачно заметил Кобзарь, читая все в ее глазах. – Впрочем, похоже, только двое из участников знают, что такое дружба. Интересно, как они там?
Кобзарь прикрыл глаза рукой, раздвинул пальцы и поглядел на черную дверь, куда ступил Ворона. Но тут же испуганно зажмурился и сунул ладонь под куртку.
– Они возвращаются!
Одна за другой начали открываться двери. Из белой выскочил Чучельник, и волосы на его голове были еще более всклокочены, чем прежде. Не успел он сказать и слова, как ему на спину повалился Алхимик. Титу Константин имел такой вид, словно он облетел земной шар – и не один раз, и торопливо принялся вываливать из карманов камни.
Затем из красной двери шагнул Маска. Едва он вышел, как радостно свистнул, и его клич отозвался эхом в самих Карпатах, а через некоторое время со склонов донеслось едва слышимое цоканье копыт.
Черная дверь с грохотом отлетела и закачалась на разбитых петлях, словно ее пнули. Похоже, подобное и произошло: на доске чернел отпечаток лапы, а сам игрок вылетел пулей, сделав кувырок, и на землю приземлилась злая, как тысяча шакалов, Надья. Она выдернула нож и повернулась, готовая отрезать язык первому, кто откроет рот. Ее глаза бешено вращались, и в итоге она почему-то уставилась на Кобзаря. Видимо, игра в кости далась ей с трудом.
Впрочем, если вернулась, значит, тоже обыграла Смерть, подумала Дика.
Из синей двери, в ореоле брызг и со шлейфом морского аромата, выступил Вангели. Море за ним было спокойно, словно перед мэром Китилы не смела поднять ни одной волны даже вода. Вид он имел холодный, но довольный. Едва он вышел, первым делом глянул на Теодора, причем так странно и пристально, что у Тео в животе похолодело, будто он снова посмотрел в глаза своей Смерти.
Следом за Вангели выпрыгнула Санда, перепуганная настолько, что на ее голове теперь топорщился не один вихор, а добрый десяток. Она прислонилась к косяку со вздохом облегчения, как будто удачно избежала погони. И сразу же огляделась:
– Раду!
Кобзарь удивленно поднял брови:
– Э-э, простите, у нас никакой Раду не значится.
Он развернул список и, чтобы убедиться, просмотрел его еще раз:
– Теодор Ливиану, Петру Цепеняг, Титу Константин, Виктор, Шныряла, Александру Вангели, Санда Стан, Ворона… Нет, Ворона вычеркнуто.
– В смысле? – Санда вытаращила глаза.
Кобзарь развел руками в извиняющемся жесте:
– Ворона вычеркнуто. Хотите, сами глядите.
Санда кинулась к свитку и впилась в бумагу глазами.
– Что это значит? – отшвырнув список, она уставилась на Кобзаря. – Он что?..
– Он проиграл.
– Нет!
– Выбыл. Исчез. Провалился. Не добился нужного результата. Продул, – объяснил Кобзарь, – и проиграл свою ставку. Очень жаль, милая, но поделать ничего уже нельзя… Когда я глядел на их стол последний раз, Ворона пытался ответить на шестой вопрос, и в верхней части часов оставалась всего одна песчинка…
– Он не успел?
Кобзарь покачал головой.
– Нет, дорогая, и вряд ли бы кто-нибудь сумел. Шесть вопросов подряд не отгадывал никто. Даже Гефестион. Когда Александр Македонский, выйдя из огненной двери, узнал, что его друг проиграл, он так рыдал, что я… Боже, как это было ужасно! Право, я даже порадовался, что у меня нет сердца. Иначе в ту же секунду оно разорвалось бы от боли.
Кобзарь смотрел на Санду так, что даже Теодору почему-то стало не по себе. На ее глазах выступили слезы, и она держалась из последних сил, чтобы не расплакаться. Девушка стиснула кулаки и закусила губу чуть ли не до крови.
Взгляд Кобзаря был непреклонен.
– Мне жаль, милая девочка… Мне очень жаль.
Кобзарь отвернулся. Добыв себе стул из вихря, он медленно сел и снял шляпу. Головной убор с грустным звоном упал на колени, и Дика увидела, что волосы на макушке Кобзаря не настоящие. Пряди были разного цвета: золотисто-рыжие, каштановые, русые, иссиня-черные, а кое-где даже розовые. Кобзарь выхватил из ветра ножницы и, взглянув на черную дверь, щелкнул по воздуху. В тот же миг ему на ладонь упал белоснежный локон. Музыкант обвязал прядь ниткой и подвесил к парику.
– Я буду хранить память о нем, – проговорил Кобзарь.
Шляпа, словно подтверждая слова, начала позвякивать. Сначала чуть-чуть. Пара бубенцов столкнулись и издали мелодичный звон, потом бренькнули другие, а там еще несколько, и, наконец, шляпа стала наигрывать тихую, печальную мелодию, затем чуть громче, и еще… Дика и остальные внимали скорбному плачу, который разлетался меж остатков стен башни, по холмам и полям, дальше и дальше, уносясь к городу, где меркли огоньки. Наконец серебряный звон взлетел и утих где-то за оградой кладбища, словно упал и растворился в земле у Окаянного омута, где рос проклятый Ольшаник…
Все молчали. Над живыми и мертвыми медленно кружились одинокие снежинки. Царила печальная тишина, лишь ветер гудел где-то в немыслимой высоте – там, где начиналось бескрайнее небо.
– Он был храбрецом, – сказал Кобзарь. – И вероятно, лучшим другом, о котором можно мечтать, раз он не забыл о дружбе по ту сторону гробовой доски. Даже мне бы хотелось иметь такого друга. Теперь он ничего не сможет сказать. Значит, он познал Истину.
Санда зажала рот рукой, чтобы не расплакаться, но Теодор успел заметить на долю секунды, как дрожат ее губы. Какое-то время девушка молчала, с трудом вдыхая ночной воздух, и смотрела на Кобзаря. Наконец опустила руку и робко прошелестела:
– Но… Если я попаду за ту Дверь… Если выиграю Макабр? Смогу я забрать оттуда Раду?
Кобзарь радостно вскрикнул:
– Конечно! Ведь там можно взять любую вещь, Санда! Какая вы молодец, что догадались! Вот это отвага! Вот это я и люблю в людях: их самоотверженность, желание помочь и спасти, рывок наперекор смерти – и победа. Да! Это и значит быть настоящим человеком, с горящим сердцем в груди! Как я вам завидую! Конечно, ты сможешь взять за Дверью любую вещь, милая. Разумеется.
– Или человека?
– Да!
– И вывести оттуда?
– Да!
– И он будет жив?
– Ну, разумеется!
– Значит, я могу найти Ворону и отца и вернуть их назад?
– Ну разумеется, само собой, без всяких вопросов, в том или ином случае, нет.
– Что?! В смысле, почему?
– Дорогая, вы же читали договор, знаете условия. Пункт седьмой гласит, что можно «унести с собой один предмет или увести одного человека». То есть входит один объект, выходят – два. Один туда, два назад. Что не понятно?
Санда горестно вздохнула, а Теодор вспомнил родителей. Ведь их тоже двое. Правда, он получил только одну игральную кость, хотя на месте исчезновения отца и матери должно было быть две. Восемь участников – восемь пропаж. Одна лишняя?
Что-то тут не сходится…
Так или иначе – Смерть забрала родителей. И дала ему возможность отыграться в Макабре. Чтобы посмотреть, как он будет мучиться, и посмеяться над ним. Такое, значит, у нее развлечение – играть с человеческими жизнями при помощи смертей, раз уж ничего другого ей не подвластно.
Двое родителей – а выигрыш один.
Это значит, что ему придется сделать выбор – вернуть одного или…
«…входит один объект, выходят – два».
Теодор замер, судорожно соображая. Один туда, два назад. Он понял, что должен открыть Дверь, и, когда окажется по ту сторону… Он выведет обоих родителей. Он должен постараться, даже если Смерть будет против. Найдет способ убедить.
Потому что сама…
Дике показалось, она сейчас упадет. Ноги превратились в соломинки и совсем не держали его, он зашатался под весом огромной, непосильно тяжелой мысли.
Мог бы он отказаться? Отступиться, бросить родителей, спасти себя? Но… что теперь его жизнь стоит, если он потерял все.
Она не мог так поступить. Придется делать выбор. Или ты, или они. Дика выбрала: они.
И знал, что этот выбор – правильный. Не могла объяснить почему. Чувствовала.
Кобзарь в это время что-то щебетал, но девушка совсем не понимала его. Едва она передохнула после тура, едва кровь отлила от сердца, она снова ощутила гул в ушах, и боль сжала грудь. Дика с большим трудом заставила себя слушать, что говорит Глашатай.
– Итак, игроки! – вскричал Кобзарь. – Добро пожаловать во второй тур! Тот, кто раздобудет ключ, сможет открыть некую дверь, милостиво предоставленную Госпожой. Дверь у каждого своя, и ключ у каждого свой. Когда комета получит третий хвост и разрастется на все небо, я призову вас в финал! Что ж, вот ваше задание:
Он страж зверей или цветов,
Чтоб ключ хранить, на все готов.
Но знанье истинных имен
Того, кем каждый заклеймен,
Позволит страх преодолеть
И двери Смерти отпереть.
Запомнили?
Кобзарь повторил стихи еще раз, но Дика его почти не слушала. Она думал а о родителях.
– А теперь – за дело! Время пошло!
Комета замерцала в высоте, как безумная лампочка, и ветер закружился по площадке. В нем заплясали огоньки. Дика увидел возле дверных проемов, окон и брешей в стенах тени. Они держали в руках свечи и наблюдали за Макабром. Воины, когда-то отдавшие жизни, защищая город, остались охранять подступ к нему. Тени – вечные стражи несуществующей войны.
Она поглядела на Санду. Вихрь закружил ее, унося обратно к городу, но она даже не охнула, поглощенная своим горем. Дика сомневалась, что она запомнила хоть слово из загадки Волшебного Кобзаря. Девушка потеряла самообладание, узнав о проигрыше друга.
И Дакиена почувствовала такую злость, какую никогда еще не испытывала. Тот, кто сидел по ту сторону стола полчаса назад, действительно играл. Играл с ними со всеми: Теодором, Сандой, Вороной и остальными. Он давал шанс. Позволял выиграть и обрести, сталкивал друзей, даря им надежду, а потом отнимал. Вовсе это не совпадение, что Санда и Раду знакомы. Смерть так задумала, чтобы повеселиться. Дала проиграть Вороне, чтобы увидеть, как Санда будет пытаться его спасти.
Это и была Игра. Это и называлось Макабром.
И она поняла, что главное здесь – не соревнование. Не загадки и препятствия, учиняемые Глашатаем, не ребусы, которые следует разгадать, и не преодоление страха перед своей стихией. Для того чтобы победить и получить свою награду – а Дика собирался получить ее сполна, – ей нужно победить не участников.
Ей нужно победить главного игрока – саму Смерть.
Нейт зашла в красную дверь перед ней появились пылающие огни это был настоящий ад
-да давно я тут не была
Вдруг Нейт увидела перед собой ее брата
-что!?
Она внимательно посмотрела на брата это был не он
-ха мой брат не будет причесывать волосы лодно приступин к игре
Девушка села за стул и достала кость она вся заискрилась красного цвета и на ней выпала цифра 2
-вау мне так везет
-хм...Девочка я задам тебе 2 вопрос ,а потом задаешь вопросы мне надеюсь они у тебя есть?
Нейт немного задумалась посмотрела на "брата" и кивнула головой
-хорошо первая загадка
Она для мертвых – дом родной,
И в ней не спит народ живой,
Она – начало и конец,
И в ней лишь червь слепой – жилец.
Время пошло
Нейт посмотрела на псевдо брата и задумалась <что червь ?а где живет червь ?может компост>посмотрев на часы они были слишком быстры
<дом для мертвецов это гроб а гроб зарыт в Земле^
-Земля
Крикнула Нейт
Последняя песчинка упала на дно часов но девушка успела ответить
-и...это верно.
Сказал псевдо брат
-теперь последний вопрос
Я – путь к любому из миров,
Меня не сыщешь у воров.
Лишь тот, кто знает верный ход,
К моей загадке ключ найдет.
Демоса вздрогнула
<что нельзя сыскать у воров деньги?нет они могут их украсть,а может власти>
Открыв рот Нейт лишь сказала
-кх кх
<ладно подумай еще вход другой вир дверь?стоп а дверь может закрыта это..>
-это ключ
Выкрикнула Нейт что стул упал назад.
-хм...ты уверенна не все так просто деточка
-ха Сайферы уверены во всем
-ну ладно ответ твой был...
Нейт кусала пальцы что б узнать ответ
-верен!
Заявил псевдо брат
-о боже это было легко
Брат выкинул кость и на ней был один
-ха ха у тебя 1 вопрос
Ухмыльчато сказал псевдо
-нуу почему мы стали демонами
-это все твой брат.
Сказал Билл и изчез
Я помогаю Смерти, вышвыриваю за дверь тех, кто стоит и замешкался. - обьяснила Айдана
-понятно а где Билл
Подняв одну бровь спросила Сайфер