Wizarding World 𓇻 RP
//простите за короткий пост
@autumnasthma
Начало — что оно?
Начало жизни человека, начало любви, начало письма, начало правления императора, начало революции — как они прекрасны, как они наполнены искренней надеждой, которая подкрепляется верой: всё всегда хорошо заканчивается. Но, вспомните, какой зачастую конец? Один представится хорошо, с блаженной улыбкой и чистым сердцем, но остальные… остальные проживают и уходят в непотребстве. Один понадеется на переезд, что он решит все проблемы, — и какое же воодушевляющее начало, но жизнь в новом месте оказывается далеко не столь сказочной, а судьба принимает новый оборот, подкидывая больше испытаний, будто с издёвкой интересуется каждый раз: «Ты по-прежнему веришь?»
Абигаил спустя более пяти лет ступала по свободной земле США — оно так напоминало музыку Вагнера своим масштабом и громкостью, своей сложностью в понимании и анализе, отчего прослушивание быстро наскучивало даже завсегдатым посетителям театра.
Каждый шаг в туфлях был будто молоток, вдалбливающий гвоздь, чтобы сравнять его круглую «головку» с поверхностью. Раздраженные и рваные движения рук, которые листали газету свежую.
Ступив в офис МАКУСА девушка ощутила дискомфорт, будто она болезнь, пытающаяся отравить собой организм, который, в свою очередь, кидает все силы на борьбу с ней, пытаясь избавиться, вытолкнуть — что угодно, лишь бы опасность миновала. Мур шла поперёк бесконечному потоку, заставляя людей оступаться, отвлекаться от их привычной утренней рутины, от их тяжёлых мыслей о предстоящей работе. Прозвучало ли взволнованное «Простите»? Нет, ей всё равно. Столкновение — у волшебника слетает маска спокойствия и доброжелательности, оголяя его неудовлетворенность, и остаётся только догадаться, как давно этот яд дозировано попадает в голову работника.
«Брайанна-Абигаил, чем больше и ярче будет блестеть твой послужной список, тем меньше будет хотеться твоему начальству искать в тебе изъян. Стабильно идеальная работа — это залог, что тебя будут оправдывать, как бы громко тебя не обвиняли» — наставление отца, после объявления о командировке, стояло в ушах до сих пор. Да, МАКУСА был её подростковой мечтой… не помнится только, как она оказалась вновь в Великобритании, так далеко от мечты.
Встреча со «связным», который должен был подсказать, кому необходимо будет подчиняться в ближайшее время и кто станет новым законом для Мур. Начальство обычно есть, чтобы по-тихому нарушать закон, чтобы ненавязчиво показывать, что есть воля выше. Необходимая жертва — улыбка и послушный кивок-принятие на приказ — это так необходимо для того, чтобы получить благосклонность.
—Добрый день. Премного благодарна,— Абигаил в ответном жесте протянула руку, спрятанную в холодной кожаной чёрной перчатке — контраст лишь на мгновение отвлек, прежде чем она продолжила изучать здешнюю администрацию вплоть до того момента, пока они не оказались в замкнутом пространстве. Тягучий плотный аромат людей стоял в лифте. —Да, руководство осведомило меня, но без подробностей, как можно догадаться. К сожалению, с международными преступниками я пока что не имела честь работать, отдавая предпочтения «местным»,— безэмоциональный голос противно быстро отражался от стен лифта.
Она перенесла вес тела на одну ноги, чтобы было удобнее наклонить голову и рассмотреть коллег. Мужчины были подобны дню и ночи, пусть и объединяли их будто вырезанные из холодного мрамора лица — они были творениями гения, истинным искусством, которое невозможно принизить, как бы ты его не ломал, не сжигал и не уничтожал. Хотя была вероятность, что один всё же вышел из-под руки подражателя и был лишь попыткой скопировать… но именно после этой мысли становилась заметна разница. Взгляд того, что до сих пор был погружён в молчание, казался тяжёлым: наверно, именно так люди оценивают глубину своих могил. Глаза заместителя президента же бросали вызов собеседникам, создавая иллюзию открытости и расположенности, будто кричали, что в них не возможно скрыться греху. Творец этих памятников красоте явно ожидал, что их полюбят, что их будут разглядывать — тут Абигаил завершила своё первое знакомство с работниками МАКУСА.
—Сколько человек в группе, Мистер Рихтер?
Да, это было важно. Ей не хотелось иметь нужду доносить свои догадки и различные мысли до нескольких человек, а не сделаешь того вовремя, они отнимут время на выяснение, отчего ты решил их обделить своим умом.
Халгримму новая коллега не понравилась сразу, интуитивно (хотя он до этого тщетно пытался выкинуть из головы мысли, которые могут ему помешать – Аврелий попросил его проявить максимум возможной сдержанности и не ударить в грязь лицом). Из опыта он знал, что это дело интуиции. Но интуиция никогда не показывала ему последовательность принятия решения, она давала ему только готовый ответ. Ответ был: «нет, она ему не нравится». Он подумал, почему, хотя обычно так не делал. Может, дело во внешности? У нее были большие серые глаза, брови правильной формы и точеное лицо.
Он понял, почему, когда она заговорила. Она показалась ему ужасно холодной. А Халгримм знал по опыту, что холодные люди опаснее всех. Именно эту информацию переработала так называется интуиция, прежде чем выдать ему ответ.
Аврелий, если его ответ и смутил, виду не подал. Аврелий вообще превосходно держал лицо, это была его профессия.
Аврелий приподнял уголки губ. Да, подумал Халгримм, господин президент сделал правильный выбор – послал лучшего своего дипломата. Это оставляло немое послание: британских коллег воспринимают достаточно серьезно, чтобы сам заместитель президента отвлекся от своих дел. И еще кое-что: Аврелий был мастером мимики. Он даже как-то сам объяснял Халгримму, какой эффект оказывает улыбка на незнакомого человека. Первое положительное впечатление для них очень важно, даже если оно будет сопряжено потом с плачевным положением дел.
– Групп будет две. Это экспериментальный метод. Одна, основная, побольше, и ваша. Вас будет двое, – он перевел на нее взгляд, сцепив руки за спиной, – Вы и мистер...
Аврелий мимолётно переглянулся с рядом стоящим человеком: так переглядываются только очень хорошие знакомые, которым не нужны вербальные средства для выражения своих мыслей.
– Халгримм, – произнес аврелиев спутник негромко, но очень четко. Черный костюм. Глубоко посаженные серые глаза, светлые волосы с аккуратной волной. Тень мимическох морщин под носом. Он заметил, что Аврелий смотрит на него, не отрывая взгляда, и добавил небольшую паузу спустя: – Рихтер. Вы, стало быть, Анна Мур? Рад встрече.
И он протянул ей бледную руку с полупрозрачными ручейками вен и кольцом на безымянном пальце.
Манера произносить слова у Халгримма разительно отличалась от манеры произносить слова у Аврелия – он говорил коротко, хлестко. У Халгримма и голос был несколько ниже. Аврелий ожидал увидеть ту же реакцию, которую уже видел у многих людей: собеседник переводит взгляд с Халгримма на него, словно с немым вопросом: «неужели родственники?». Изучает цвет глаз, волосы, черты лица, рост: все факторы свидетельствуют против этого, но почему-то он мысленно и втайне от них соглашается с тем, что это родственники, причем очень близкие.
Пока он спускался на лифте, он долго раздумывал, что может сказать по этому поводу до того, как Анна встретится с Халгриммом. Но решил не говорить ничего. В конце концов, находились и те, кто считал их однофамильцами.
Уголки губ будто хотели проявить дружелюбие и показать улыбку, но они лишь дрогнули, скрывая в этом движение реакцию на одну фамилию заместителя президента и мракоборца, вероятно, имеющий наиболее лучшую репутацию, как работник, но, как Абигаил знала, хороший работник — это далеко не гарантия, что он является таким же человеком. «Занятно,» — пронеслось в голове, которую девушка склонила чуть набок, не отрывая взгляд от Халгримма.
В таких серьёзных организациях каждый есть то, что он есть, но каждый хочет быть не тем, кем он есть. Было ли родство таких важных фигур тяготой или же они не стремились обогнать друг друга на пьедестале? Может и не родственники, хотя их схожесть в виде внутреннего стержня и в точёности черт лица было невозможно отрицать.
—Буду рада работать с вами, Мистер Рихтер,— сняв предварительно перчатку — подчеркнула их равенство, Мур ответила на рукопожатие. Она задержала руку оппонента в своей, слегка повернула, чтобы мысленно сравнить его кожу с полупрозрачным и хрупким крылом бабочки. Или же здесь было ближе сравнение с прозрачной коркой льда, на которую стоит ступить, как она разбивается, притягивая к сердцу своей пучины, где могут таится умирающие от жажды ундины?
Слово сработало как выстрел в лесу на животных, которые испуганно начинают метаться, ведь они не знают откуда крадётся опасность. Они пускаются бежать, но… это только сильнее приближает их к лапам смерти. Желая скрыть своё мимолётное изменение, которое начало подогревать напиток «раздражение» ещё больше, она улыбнулась, хитро сощурив глаза, чтобы в них похоронить это. И только после этого она отпустила руку Халгримма, возможно, слегка резковато.
Может ли это возбудить разум коллеги, посеяв неправедное подозрение в мыслях? Но ведь даже невиннейшие не избегают клеветы и не гнушаются скрывать волнение, дёрнув парочку ниток мимики.
—Сотрудники департамента мракоборцев МАКУСА славятся скоростью поимки преступников,— Абигаил развернулась к двери,— и некоторой одержимостью работой,— Нью-Йоркские газеты, в одной из которой взгляд ухватил лицо мракоборца, правда, несколько моложе и ожесточеннее, и коллеги из Великобритании заботливо хотели просвятить О’Нил.
Её прервал звоночек, оповещающий прибытие на нужный этаж. Резные дверцы разъехались, открывая взгляду чуть менее оживленное длинное помещение, но всё также шумное. Это напоминило родное Министерство Магии в Лондоне, правда, пахли по-разному.
И желания насторожиться было меньше.
Халгримм не сводил пронизывающего взгляда с мисс Мур все то время, что соприкасались их руки. Он уже чувствовал, как сжались машинально челюсти. Верный признак, что хищник чувствует, как на его территорию посягнули.
Что объединяло их с Аврелием – они оба были карьеристами, не прогибающимися под других людей и в близких отношениях, не говоря уже о рабочих. Аврелий любил вспоминать по молодости, как какому-то начальнику, нелестно отозвавшемся о нем, когда он только заступил на должность главы отдела Отношений, он уже спустя несколько лет затыкал рот одним своим присутствием. Аврелий привык быть уважаемым. А отказываться от того, что ему было привычно, он не любил. Он только казался невинным и чрезмерно учтивым. На самом деле он прекрасно держал всех конкурентов на расстоянии и подчинял тех, кто ему был нужен.
Им повезло, что их поля деятельности совсем немного соприкасались. Халгримма совершенно не волновало, чем занимается Аврелий, пока он не отбирал у него работу и не присваивал его лавры кому-то другому. И не заставлял его работать с тем, кто угрожает его охотничьим угодьям.
В момент, когда он посмотрел на новую коллегу, он понял, что она-то как раз угрожает. США – это его территория, их территория. И он не позволит ей достаточно тут наследить. Он не для того ушел из Ильверморни, чтобы заслуги пришлось разделять.
Халгримм и Аврелий снова переглянулись, пропуская новую знакомую вперёд. Аврелий посмотрел на Халгримма с немым торжеством во взгляде, словно говоря – «Я тебя предупреждал». Халгримм нахмурился в ответ.
– Если бы мракоборцы МАКУСА не были одержимы своей работой, в волшебном мире царило бы абсолютное беззаконие, – сказал Халгримм, пока они шли по полупустому коридору департамента мракоборцев. Первое, что бросалось в глаза – свет был холодный, неестественный как в больничном учреждении. Халгримм любил это место, родное место. С ним было связано много воспоминаний. Он вспомнил, что, когда впервые посетил департамент, проходя ещё только курсы по повышению квалификации, то шел точно так же за своей наставницей. Ее звали Моргана Бакли, она была опытным мракоборцем, пришедшим на эту работу с факультета Пакваджи, факультета целителей. Халгримм помнит до сих пор, что, когда узнал об этом, очень удивился.
«Общество как организм. И на обществе тоже паразитируют некоторые болезни. Что-то вылечить нельзя, можно только облегчить это бремя. Этим и занимаются мракоборцы», – сказала она ему тогда. И теперь он снова здесь. Из-за рецидива. На протяжении своей карьеры он в силу разных обстоятельств прерывал работу. Но постоянно возвращался, потому что общество нуждалось в лекарстве против болезни, которую мог одолеть только достаточно опытный врач.
– Человеческими жизнями, стоящими на кону, пренебречь нельзя, – пояснил он.
Он говорил это каждый раз, когда задавался вопросом, тешит ли собственное эго или работает на благо болезненного, несовершенного общества. Несовершенное и болезненное тянет к несовершенному и болезненному. Может, потому он был так рьян. Потому что с его усилиями станет меньше этого самого несовершенного и болезненного.
Люди, которых они встречали по пути, на лице своем показывали несколько эмоций: с Аврелием приветливо здоровались (Аврелий отвечал лёгкий улыбкой), на Халгримма глядели странно и очень удивлённо (Халгримм окидывал почти всех людей молчаливым взглядом и лишь с несколькими поздоровался). На Анну глядели с опасливым любопытством.
Их рабочий кабинет находился в самом конце департамента, но был больше всех тех, что было видны до этого. Аврелий приложил к двери свою волшебную палочку с немного изогнутой для крепкой хватки рукояткой, и им открылось помещение с панорамой Манхэттена на две стороны. Халгримм подумал, что такие кабинеты есть, наверное, только у очень высокопоставленных людей. Ещё он подумал, что это пространство определенно слишком большое для двух человек: большой стол красного дерева, три удобных кресла, портреты бывших мракоборцев МАКУСА в мундирах по стенам (некоторых из них Халгримм знал лично, когда был молод), старый бонсай на низком столе (кто разберёт их коллег из Японии, решивших преподнести его в качестве подарка) и даже небольшая кухня в уголке. Но вообще-то Халгримм всегда хотел себе кабинет с панорамными окнами.
– Доступ в этот кабинет только по палочкам, – пояснил Аврелий. – Сюда могут войти только трое: я, мистер Рихтер и вы. Специалист, отвечающий за то, что ваша палочка была внесена в реестр доступа, прибудет через... – он вскинул руку и посмотрел на часы, – Полчаса.
Аврелий снова заложил руки за спину, спрятав палочку в нагрудный карман пиджака.
– Профилактика, – пояснил он негромко. Тут пришло время для той части, которая им не нравится. Никому из них, – Утечек информации. Кто-то уже продал журналистам, кто будет работать над делом, и мы работаем над тем, чтобы выяснить, кто. Так что мы можем предполагать одно с уверенностью – если наш международный преступник имеет доступ к магическим источникам информации – а поверьте, в преступном мире очень легко получить к ним доступ – он уже знает, что его ищут. И это определенно не играет вам на руку.
Аврелий вздохнул, набрав в грудь побольше воздуха.
– Вы ищете человека по имени Антон Виткевич, – «А» была больше похожа по звучанию на «Э». – Который успел наследить в Северной Европе, в Великобритании, оказаться в Азкабане и, наконец, оттуда сбежать. Как только до этого докопается какой-нибудь журналист, магическому сообществу – и Британскому в том числе – станет очень несладко.
Абигаил не сдержала растягивающуюся улыбку на лице во время слов Халгримма, хотя взгляд её и был направлен на открывшийся ошеломляющий вид из окна. Здесь не было людей и это расслабило девушку, она несколько по-хозяйски медленно прошлась к одному из кресел, обернулась на Аврелия, будто хотела спросить разрешения, но, будто мысленно что-то взвесив, также медленно вернулась к своему коллеге.
Девушка воспринимала начальство как нечто необходимое, чтобы поддерживать порядок и какой-то закон — шутку Дьявола. Она предпочитала показывать свою преданность делу и вышестоящим людям своей работой, поэтому на встречах с ними всегда вела себя немного… нагло. Сейчас же подобное ей было не на руку.
Одержимость работой — за это ценили её в Британском министерстве. Её лихорадочное желание раскрыть любое дело. Она не спит, не ест и как охотничья собака реагирует на любой намёк о своей цели, любой еле уловимый аромат, чтобы настигнуть её. Палач, которому не нужны указы короля — он сам себе всегда даёт разрешение.
Халгримм был ей понятен, даже близок. Он явно не отличался разговорчивостью — это подтверждало, что мудрость слов нужна нищим, кто стремиться скрыть от окружающих, что он пустышка, но Рихтер явно отличался уверенностью и слова для него могли быть помехой.
—Любой преступник, который не является обычным грязным воришкой, тайно грезит, чтобы его поймали, с самого начала своей «карьеры»,— Мур с прищуром смотрела в потолок, ресницами приглушая настойчивое освещение. Нет, она была не такой тогда, ведь ей было известно: стань вхожим, займи там определённый статус, заставить остальных уважительно бояться и тогда любой нужный человек будет подкуплен, любому «зашьют» рот (может и без кавычек, может и заклинанием) и дверь каждого неприметного дома будет открываться без усилий. После недолгой паузы, Абигаил добавила следующее, что согласно отзывалось в ней: —Он бросает вызов полиции, мракоборцам, следователям, желает показать себя всемогущим и безнаказанным, а уж если у него такой обширный список мест работы, то он уже давно ведёт с нами игру,— и несколько тихо добавила: —Подобные ему творят искусство: врут себе так искусно, что начинают в это верить.
Девушка аккуратно потянула за каждый пальчик, чтобы стянуть перчатки. Руки её напоминали кончики крыльев: края их были будто полупрозрачны, при этом же была видна аристократичная удлиненность и гибкость. Людям они виделись белыми и идеально чистыми, потому что их глаза и разумы не позволяли им заглянуть в прошлое, чтобы увидеть, как лихорадочно Абигаил моет руки по несколько раз после очередного помутнения, как просыпается ночью от ощущения чего-то мерзко липкого и влажного на руках — пусть ей это только кажется, но она подрывается в любой час, чтобы вновь приступить к попытке стать чистой.
Она разрывалась внутри себя. Она желала этого, ей это нравилось, но будто не ей самой, а другой, возможно, её тёмной стороне личности, которая всегда дружно ходила с ней за руку.
—Вы уже приступили к работе? Удалось выяснить, кто может его скрывать?— она определённо всегда плохо понимала с чего начинать, потому что прежде с таким масштабом не сталкивалась.
Америка действовала на неё странно: Мур будто приезжала домой, но замечала, как в нём починили крышу, как поменяли окна, как изменили планировку и дизайн комнат. Она узнавала этот дом, но он казался ей чужим и чересчур большим.
—Мистер Рихтер, я могу напрямую обращаться к вам не через посредников и не через… Мистера Рихтера?— эта маленькая сложность внутри неё была похожа на зажигалку. —Мистер Рихтер,— она повернулась к Халгримму, чтобы избежать неловких недопониманий,— как я поняла, вы эксперт. Имеете ли вы уже представление, как именно нужно действовать? Есть ли фото преступника?— как бы Абигаил не хотелось этого отрицать и пользоваться этим, но она могла обратиться к своему прошлому «месту работы», правда, она не помнила, с кем смогла наладить контакт, а кто был ей врагом. И не помнила, даже скорее не знала, на какой ноте она «уволилась».