Солнечное лето

Мягкое утро подбирается к холму, как ленивый махаон. В воздухе морозная свежесть и брызги рассвета. Твой путь начинается здесь. Твоя тетушка очень просит зайти пораньше. Кажется, это что-то, что действительно ее заботит. Кто знает, действительно ли это так важно, ведь и нас порой тревожат несущественные, как восточные ветра, беды. Но ты все же решаешь...

Существуют тысячи и тысячи троп, но сегодня нам, как это часто бывает, нужна только одна. В отличие от сонного города, молоком в кувшине наполненного утренней истомой, ты бодра и готова к свершениям. Футляр с инструментом ощущается приятной тяжестью на спине, в ветви ивы, как в сети шелкопряда, попал разгульный ветер. Завывая прекрасной сиреной, он умоляет о свободе, а тебе кажется...

Скрипучая калитка, старая подруга, встречает тебя. Нигде во дворе не видно тётушки. Хороша хозяйка — позвала, и не встречает! Однако, в таком маленьком поселении никогда не было надобности запирать двери. Ты решаешь пройти к крыльцу, но вдруг замечаешь играющую тень в полоске света на земле. Пройдя к ее загадочному хозяину, ты приглядываешься, понимаешь, что ее обладатель — парень, чуть младше тебя на вид, с черным растрёпанными волосами, длинными ресницами и порхающими, почти непослушными пальцами. В руках его нечто, что вот-вот станет искусством в руках создателя — модель самолёта. Ты спрашиваешь:

Как у пойманного в ловушку оленёнка, все в его душе и теле вздрагивает. Он напрягается и осматривает тебя, часто моргая. Мальчик решает игнорировать вопрос, по непонятным тебе причинам. Но вот, прежде чем ты решаешь что-то сказать, слышишь радостный вздох твоей тетушки. Как тебе могло показаться, за этим должны последовать объятия, а так оно и получается на самом деле. — Здравствуй, Сокровище! — растягивая гласные, говорит твоя тетушка. В ее серых, слезящихся от возраста глазах плещется искренняя радость, присущая вдовам ее возраста, проецирующим свое былое счастье на своих детей, — проходи в дом. Натан, а ты идёшь со мной.

Со странным выражением лица тетушка уводит Натана в пристройку. Там она не задерживается надолго, но выходит уже одна. К тебе она подходит торопливыми шагами, но во всем ее естестве отражается какая-то неуверенность, если даже не страх. Подведя тебя к дому, она заходит на кухню и суетливо выкладывает на стол все, что есть. Когда уже слова желают вылететь с твоих губ, та мысль, что, судя по всему, так долго не давала ей покоя, обретает свободу: — Пожалуйста, будь терпимее к Натану. Иногда он может быть странным и обидчивым. Кроме прочего, он сын моей соседки, Астры, но пока они в отъезде, его не с кем оставить.

— Все хорошо, все хорошо, — мурлыкает она себе под нос, — Знаешь, зачем ты мне нужна? Я хочу, чтобы ты пересадила мне розы на заднем дворе, пока я в лесу. И можно сказать, что дом с его жителями остаётся на тебе. Мне больше не на кого надеяться. С этими словами она в скором времени совсем собралась и ушла. Не стоит терять времени даром, засиживаясь на кухне. Нужно приступить к делу. На улице становилось жарче, природа просыпалась. Внезапно, ты почувствовала, что что-то, но если мы хотим быть вернее, то кто-то, оттягивает ткань твоего рукава. Обернувшись, ты видишь того самого Натана. Он смотрит на тебя глазами первооткрывателя и не решается сказать ни слова, хотя они так и порхают внутри него. Мы ведь никогда не задумывались, как порой трудна речь для человека, к ней непривычного.

Все в нем собирается, когда, вытянувшись по струнке, он говорит: — На самом деле, мне интересна твоя гитара. Вот оно что! Так это не проблема. Цветы подождут. Взяв его за руку, ты подводишь его к скамье. Вы садитесь, и ты расчехляешь инструмент, аккуратно и шёпотом, как открывают тайны мироздания. Она ложится в твои руки, как влитая, на правах рожденной с тобой, твоей методичной сестры. — Ты хочешь, чтобы играла я или ты? — Я хочу, чтобы ты научила меня. — Хорошо. Я зажимаю струны, а ты проводи пальцами вот так. Затаившись в преддверии волшебных звуков-светлячков, вы услышали что-то совсем не мелодичное.

— Я больше не хочу играть. Теперь мне хочется говорить, — произносит он, и с этого момента ничего не имеет значения: ни тетушка, ни кошка, ни цветы, ни сонное поселение. Размеренный тон голосов разносится в утро, как звон крыльев самых сказочных фей. Времени не существует, пока, утомленные полуднем, вы не засыпаете прямо на лавке.

Твое время здесь подходит к концу. Когда вы вместе, смеясь и переглядываясь, пересаживаете розы, ты понимаешь, что этот день навсегда отпечатается в твоей памяти. Кажется, будто это начало чего-то нового, местами трудного, но прекрасного и манящего в своей неизведанности.