1996: Outbreak
Девушка пропала.
Он стоял в минутном ступоре, пытаясь понять, как так вышло: ещё мгновение назад несчастное создание испуганно мялось где-то под боком, молча наблюдая за тем, как он и пришедший на помощь незнакомец старательно отбивались от воняющих пь<>ниц. Даже через неприятные звуки ударов и громкий стук сердца он слышал её: слышал, как шелестел мусор под толстой подошвой её кожаных сапог (пока она, видимо, старалась как можно незаметнее попятиться назад), как тяжко ей давались редкие вздохи. Он чувствовал ту, что он спас, ощущал её присутствие: знал, что она там, пока кулак, окровавленный, раз за разом встречался с чьим-то испорченным, громоздким телом.
А сейчас её не было, и на секунду он подумал что вмешался зря. Негодование силой втиснулось в его грязное нутро: почему она ушла? Почему оставила его? Зачем сбежала, так ничего и не сказав? За собственные грешные мысли моментально стало неимоверно стыдно — страх её, подобно мелким красочным алмазам, был столь ослепителен, что отпечаток её чувств горел в памяти животным желанием помочь. Он знал, что девушка поступила правильно: он, наверное, сделал бы то же самое.
Противные ему мужчины ушли, заметив, что жертва исчезла. Леннокс повернулся к тому, что выручил его, пропустив мимо ушей его просьбу — теперь, когда опасности больше не было, он мог полностью сфокусироваться на неприметном человеке.
— Вы всё-таки мне помогли, — качаясь, он шагнул вперёд, — Спасибо.
На чужом лице чётко виднелись несколько синеющих отметин и красная, не очень глубокая полоска, из которой косыми каплями текла кровь. Рука его выглядела заметно хуже, и Леннокс, отвратительно покраснев, протёр вспотевший лоб трясущейся ладонью.
— Мне очень жаль что вас ранили, — произнёс он мягко, — Я могу вам как-то... отплатить? За помощь.
//прости за кринж:(
Благородство чертой, себе свойственной, Хосе не считал. Если незнакомец предлагает отплатить — что ж, пусть платит. Вряд ли под этим есть утаенный злобный умысел, верно? У парня глаза честные.
— А чем? — спросил он. — Если предлагаешь вы..ть, я не откажусь.
Добивать — так добивать до конца.
К горлу прилила тошнота, и Хосе вновь скривился. Растрясло его нехило, он и не помнил, когда в последний раз попадал в такую передрягу. Глубоко вздохнул, расправив плечи. Прокашлялся.
Голову пронзило навязчивое, непрошенное желание повернуть назад, бежать в место, откуда он вышел, запросить еще — дабы убрать застрявшее в глотке мерзкое чувство, дабы вернуть телу бодрость, мышцам упругость, дабы новые раны зажили и ссадины срослись. Он поспешно отмахнулся от этой идеи (весьма хр.новой, учитывая, что запас денег у него, увы, не бесконечный).
Пусть лучше парень предложит ему что-нибудь забесплатно.
— Представься для начала, — предложил Хосе неуверенно, грубовато утирая испачканные руки о рубашку.
Он осмотрел человека, к которому пришел на помощь, получше (теперь-то возможность была). Не слишком примечательный, юный совсем, с льняными волосами, свисающими на лоб пропотевшими прядями, заплывшими от синяков глазами и в грязной одежде. Хосе сомневался, что пострадал больше. В конце концов, пришел он уже тогда, когда девушка явно настроилась убегать.
— Тебе бы помощь не помешала, — пробормотал он. — Выглядишь потрепанно.
И тут он рассердился.
— А ты кого из себя возомнил, а? Чертового супергероя? — воскликнул он раздраженно. — Их же… — Хосе попытался сосчитать в уме, но вспомнить точно не удалось. Его щеки дернулись алым, он упер руки в бока. — Ясен хр.н ты бы не справился. Прежде чем спать сегодня поблагодари Бога о том, что я помог.
И он вновь почувствовал странный прилив самодовольства в сердце.
[Место, можно выбрать любое, я не вижу разницы.]
@efg455
// извини ☹️
— Но сэр... — стыд выступил алыми, болезненными пятнами на его щеках, — Разве бы Богу понравилось, если бы я оставил её в беде?
Вопрос, как ему казалось, прозвучал до жути затравленно, словно он, точно шкодливый мальчонка, пытался оправдать свои действия чем-то глупым и далёким. Он не совсем понимал, что сделал не так — чем заслужил чью-то злость. Всё-таки девушка ушла нетронутой. Всё-таки он её спас. Неужели этого было недостаточно?
Его губы дрогнули, когда он, неловко уставившись на незнакомца, остановил себя на полуслове. Он чувствовал себя униженным — как тогда, в отцовском доме, когда родитель в тысячный раз называл его запретным словом на 'п'. Или как тогда, когда сын божий в очередной раз лишал его чести, обвиняя его же в своём омерзительный влечении.
Волна кислоты подкатила к горлу.
С минуту он продолжил молчать, надеясь, что человек перед ним больше не станет поднимать на него голос. Сейчас, когда тело его было избито, а голова отказывалась работать, он не мог выкрикнуть что-то колкое в ответ — а так желалось. Так желалось.
Эне Саар проснулась от звука дождя, барабанящего по крыше полуразрушенного здания в центре какого-то города в штате Индиана,в США, которое теперь служило ей временным укрытием,пока она не поймёт что будет делать в дальнейшем.
Её сердце бешено колотилось из-за кошмара, который ей приснился.Слегка задрожав, она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на текущей реальности, которая была не менее ужасной, чем сам её сон.
Там, где она останавливалась на время, её окружали мрачные улицы города и пустые взгляды жертв одного эксперимента,которая стала причиной смерти многих людей, как из нищего класса,которые не были нужны никогда, так и известных людей. Как это обычно называют? Ну ладно, пусть будет апокалипсис. Само слово сам по себе заставляет волноваться и представлять что-то плохое, но вы представьте ещё и жизнь в окружении этих существ. Когда тебе всегда страшно за свою жизнь, когда нужно быть наготове, а то кто знает, что будет через несколько секунд. Будешь ли ты жив или эта так называемая "болезнь" не пощадит и тебя.
Свет утреннего солнца едва проникал сквозь трещины в стенах старого здания, но даже эти слабые лучи давали надежду на ещё один, хоть и не самый лучший день. Эне тихо поднялась с места и, накинув на себя тёплую кофточку, начала убирать место, где лежала минуту ранее. Она проверила своё снаряжение: рюкзак с инструментами,самодельное оружие, и небольшие запасы пищи и напитков, необходимые для человека.Кто знает, куда сегодня нужно будет пойти или же, в лучшем случае, поехать, если, конечно, повезёт найти нормальную машину.
Сегодня предстояло отправиться на поиски припасов. Вчера Саар обнаружила заброшенный склад на окраине города. Это место могло быть опасным, но выбора не было – запасы еды и воды заканчивались и единственный путь идти туда,чем бы то не стоило.
Саар подошла к окну и посмотрела на пустые улицы. Жалкий городок без каких-либо красок, когда-то процветающий и живой, а теперь – лишь тень былого величия. Мир изменился и изменился не в лучшую сторону, не так, как предполагали и захотели бы многие.
//@efg455
Шайенн шла, погруженная в свои мысли, крепко держась за рюкзак, который утратил свой первоначальный цвет, превращаясь в светло-коричневый. Ей казалось глупым выбрасывать его, ведь это был подарок от её матери на день рождения. Время прошло, но воспоминания о матери остались. Шайенн помнила их, даже если ей казалось, что это её последние дни на Земле.
Она шла медленно, оглядываясь по сторонам забытых улиц. В витринах магазинов больше не было видно человеческих лиц, не было запаха свежих булочек или кофе. Всего этого больше не существовало, только в её воспоминаниях.
Шайенн привыкла бродить по улицам, как бездомная собака. Её худые, костлявые руки были покрыты морщинами. Когда-то она была молодой и красивой, но теперь это не имело значения. Важно было только выжить в условиях, которые напоминали ад. По её спине пробежали мурашки. Она не знала, где её братья и сестры, которые не успели увидеть её в последний раз, посмотреть в эти глаза.
Флеминг нервно перерывала пустые коробки, покрытые густой паутиной. Неприятный запах ударил ей в ноздри. Тьфу. Это запах был невыносим, казалось, что продукты пролежали здесь несколько месяцев. Её взгляд метался от одного угла к другому, надеясь найти хоть что-то, что можно было бы съесть. Она внимательно осматривала каждую коробку, каждый ящик, стараясь не пропустить ни одной детали.
— Повезло, — пробормотала Шайенн, ударив пальцем по закрытой коробке.
Женщина быстро открыла коробку, но там было пусто. Глупо и бессмысленно. Шайенн покачала головой и засмеялась, понимая, как нелепо это выглядело.
Хосе не смог сдержать протяжного стона. Согнулся пополам, с усилием стараясь затолкать тошноту, приблизившуюся к челюсти слишком близко, опасно близко, подальше, в живот, утопить ее в желудочном соке и проглотить рвотный позыв. Сдержал кашель, вновь выпрямился. Возможно, чуть резче, чем следовало бы.
Он клялся себе под нос уже не раз: я перестану, я перестану, я перестану, Боже, дай мне перестать, — но никак не переставал, все продолжал, продолжал насиловать кожу рук и собственную душу. Раньше было неосознанно, под дымкой экстаза, а теперь все обрело серьезный, жуткий оттенок.
Вот, что Бог действительно не одобрил бы. Не потасовку в дрянном районе, не жалкую попытку защитить кого-то, слабее тебя. Не убий — а Хосе этим и занимается, убивает свое тело, медленно, но верно.
Где-то глубоко вновь начала волочиться вина. Приползла поближе к груди и вгрызлась в ребра. Хосе скривился, зажмурился, силой распахнул глаза и отвернулся.
Вглядываться в лицо парня, такое честное и открытое, пристыженное и униженное, сил не было. С усмешкой Хосе подумал, что мальчик, стало быть, вот-вот заплачет из-за того, что он принизил его акт героизма. Шею вновь сжала колючая, болезненная вина.
— Прости, — выдавил Хосе хрипло. — Прости, Бога ради. Нет, естественно Он был бы недоволен. Ты поступил смело.
Он наспех перекрестился. Рука дрожала от сковавшей ее судороги.
— Бог гордится тобой, hijo. — Хосе постарался выдавить из себя улыбку. — Но ты все еще не назвал свое имя.
Он вновь принял важный, гордый вид, задрал голову и сложил руки на груди. Выглядел он, наверняка, неважно. Поспешно отбросил эту мысль. Он решил начать первым:
— Хосе. Вальверде. — Он протянул бы руку, не будь она вся в алых липких пятнах. — Хосе Вальверде. А ты?
// леннокс опять ничего не понимает
— МакКлейн, — выдавил он, — Леннокс МакКлейн.
Собственное имя казалось ему чужим — привкус спирта и горьких, солёных слёз забивал рецепторы когда он произносил его. Он ненавидел то, как звучал его голос, когда он, будто торопясь, проговаривал знакомые семь букв: по-мальчишески надоедливо, а иногда — испуганно.
— Вам плохо? — он аккуратно убрал со лба мокрую чёлку, стараясь не задеть воспалённые участки кожи. Думать о себе казалось чем-то эгоистичным, особенно тогда, когда мужчине напротив было больно. Поэтому он подошёл чуть ближе, протягивая мужчине руку, боясь, что тот без посторонней помощи просто-напросто свалиться с ног. Хотелось хоть как-то искупить свою вину, только вот он не совсем понимал как: кроме пистолета и старенькой машинки у него ничего не было.
Разве простой вып<>ки было достаточно?
Возвращаться домой он собирался, да и незнакомец — мистер Вальверде — наверное не слишком обрадовался бы, приведи Леннокс его в наполненную мухами (и кишками) картонную коробку, что когда-то называлась его домом. То, что осталось от отца (и Энн, и Джудит) он предпочитал не вспоминать, дабы не вызвать очередной приступ рвоты: он до сих пор слышал писк, что наполнил черепную коробку после взрывов.
Бар тоже казался ему не совсем подходящим местом, но думалось ему, что альтернативы не было: стоя посреди тёмной улицы, еле держа заплывшие глаза открытыми, он не имел другого выбора.
— Мистер Вальверде, — сказал он слабо, — Я знаю одно место, тут неподалёку. Напитки там... сносные, если хотите, я могу отвести вас туда.
Цитата: 🦖 от 14.07.2024, 16:44//@efg455
Шайенн шла, погруженная в свои мысли, крепко держась за рюкзак, который утратил свой первоначальный цвет, превращаясь в светло-коричневый. Ей казалось глупым выбрасывать его, ведь это был подарок от её матери на день рождения. Время прошло, но воспоминания о матери остались. Шайенн помнила их, даже если ей казалось, что это её последние дни на Земле.
Она шла медленно, оглядываясь по сторонам забытых улиц. В витринах магазинов больше не было видно человеческих лиц, не было запаха свежих булочек или кофе. Всего этого больше не существовало, только в её воспоминаниях.
Шайенн привыкла бродить по улицам, как бездомная собака. Её худые, костлявые руки были покрыты морщинами. Когда-то она была молодой и красивой, но теперь это не имело значения. Важно было только выжить в условиях, которые напоминали ад. По её спине пробежали мурашки. Она не знала, где её братья и сестры, которые не успели увидеть её в последний раз, посмотреть в эти глаза.
Флеминг нервно перерывала пустые коробки, покрытые густой паутиной. Неприятный запах ударил ей в ноздри. Тьфу. Это запах был невыносим, казалось, что продукты пролежали здесь несколько месяцев. Её взгляд метался от одного угла к другому, надеясь найти хоть что-то, что можно было бы съесть. Она внимательно осматривала каждую коробку, каждый ящик, стараясь не пропустить ни одной детали.
— Повезло, — пробормотала Шайенн, ударив пальцем по закрытой коробке.
Женщина быстро открыла коробку, но там было пусто. Глупо и бессмысленно. Шайенн покачала головой и засмеялась, понимая, как нелепо это выглядело.
Эне взяла рюкзак с почти законченными припасами и с уже грязной одеждой, вышла из своего так называемого убежища и уверенными шагами направилась в нужную сторону,временами оглядываясь по сторонам. Кто знает, что может случиться в этот момент? Может быть, эти маленькие существа уже рядом с ней.Всё таки нужно быть на готове.
В голове кружились сто и одна тревожных мыслей,к слову у всех них был не самый лучший конец,чему она так надеялась.Каждый раз, когда она выходила из закрытых мест, где нет ничего опасного, она боялась за свою никчемную жизнь, которая в последнее время стала для неё дороже, чем когда-либо очень давно.Как возвращаться к ним...?
У неё было только два выбора: выйти на улицу, найти воду и еду, чтобы не умереть так бессмысленно, но подвергать свою жизнь опасности, или же остаться в своём месте без ничего,уверяя себя в том,что кто-то спасёт тебя. Каждый выбор был хуже другого, но не могла же она всё время сидеть на месте и ничего не делать,нужно было хотя бы выходить,посмотреть на обстановку,может с каким-то чудом их спасут?
Неприятный запах испорченной еды ударил ей в ноздри, и, сморщив нос, Саар всё-таки вошла в не самое чистое помещение, где должно было находиться то, за чем она в целом и пришла сюда. Но вместо чего-либо она нашла...человека. Нет, ей точно не показалось, она точно видела, что там кто-то есть. Женщина, довольно высокого роста, со светлыми волосами, можно сказать, очень даже красивая. Саар начала наблюдать за ней оттуда, откуда незнакомка не смогла бы её рассекретить.Может же быть,что из-за отсутствия еды и её съест,кто знает к чему готов голодный человек.
- В этих местах ничего не найдёте. Тут уже всё пусто,сами посмотрите, — проследив за действиями этой дамы, Эне всё-таки встала с места и медленно сделала несколько шагов в её сторону. — Но могу показать, где можно найти то, что ищешь.
@efg455
Шайенн двигалась медленно и осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. Она чувствовала, как каждое её движение отзывается эхом в пустых коридорах заброшенного магазина. Сердце билось быстро и сильно, каждый шорох заставлял её вздрагивать. Она знала, что риск слишком велик, но другого выхода у неё не было. Каждый неправильный шаг мог привести к неприятностям.
Поставив пустую коробку на пыльный пол, Шайенн услышала женский голос. Она резко повернула голову, её глаза расширились от удивления и страха.
– Ох, Господи.
Шайенн отскочила назад, её дыхание стало прерывистым. Она не ожидала увидеть здесь другого человека, особенно живого и здорового. Пустые магазины давно уже не привлекали посетителей, как бы было раньше. Перед ней стояла женщина в приятной одежде, с ухоженным видом. Но, её лицо было измождённым и осунувшимся, глаза устало смотрели на Шайенн.
– Пусто, – сказала Шайенн, её голос звучал глухо и устало. – А я думала, что здесь ещё остались продукты, чтобы выжить в таких условиях.
Шайенн внимательно рассматривала Эне. Флеминг выглядела сильно постаревшей. Её лицо было покрыто глубокими морщинами, которые добавляли ей возраста. Худоба женщины подчёркивала её измождённое состояние, делая её выглядящей намного старше. От молодой и изящной женщины, которой она, возможно, когда-то была, не осталось и следа.
– А разве остались ещё живые люди? Я думала, нет, как глупо.
Шайенн покачала головой и поправила волосы. Ей действительно не верилось, что здесь может быть кто-то живой. Она оглядела женщину перед собой, ещё раз убеждаясь в реальности происходящего, ситуация казалась ей невероятной, учитывая всё, что она видела до этого.
Она думала о своих сестрах и братьях. Возможно, они ещё живы, если верить в это. Она никогда не теряла надежду. Однажды, если получится и будет возможно, она их найдёт любым способом.
Шайенн посмотрела вокруг. Полки магазинов были почти пустыми, лишь кое-где валялись коробки и обрывки упаковок. Пыль покрывала всё вокруг, и воздух был тяжёлым от застоявшегося времени, свет едва пробивался через грязные окна, создавая тусклое освещение. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только их тихими голосами и редкими шорохами.
// ср@нь Господня
Хосе вздохнул. Видно, это надолго.
Мальчик (Леннокс? Лен? Ленни? — и прочие фамильярные прозвища, нужно выбрать одно, чтобы дальше не зазнавался) выглядел так, точно собирался удариться в тяжелую истерику прямо сейчас. Рыдать не переставая, опустившись на колени и ругая Бога за то, что произошло. Бедный ребенок! И куда ему пить.
Но видит Господь, он и сам сейчас начнет всхлипывать, сделает тщетную попытку слезами залить тупую боль. Чувствовал ее каждой клеткой тела, будто нити мышц растягивали, скручивали, в живот залили свинец, а в голове раздавались колокола.
Ему нужна была помощь, но принимать ее он не желал. Оттолкнул протянутую руку, оперся о свои же колени. В глазах взрывались фейерверки.
Выглядеть серьезно не получалось, но хотелось. А жалость нужна была меньше всего (больше всего, но принять ее было унизительно). Он даже разозлился, разозлился на себя за то, что позволил своему желудку развалиться окончательно. Что же, вы<>вка ему может и не нужна, но нужен туалет.
— Мне нехорошо, — пробормотал он. — Но вы<>ть я не прочь.
Он растерянно прощупал карманы, стараясь понять, осталось ли в них хоть что-то, что он не растратил на вещь значительно хуже ал<>ля. Он даже хихикнул. Должно быть, от него жутчайше пахнет.
Китайская забегаловка, чертово казино, как смешно! Очень старомодно — мода на восток давно прошла. Раньше он спускался в тайные подвалы, набивая легкие приторной смесью экстаза и пахучей боли, и в этом, пожалуй, был свой пошлый, грязный стиль. Мама была права, в заведениях, подобных тем, где она работала, он не ошивается, ведь знает места и похуже.
— Разве тебе не нужно… — Хосе хотел добавить «домой», но осекся. — Ну, наверняка же, в этой-то обстановке. Сейчас на земле настоящий ад.
Ему торопится некуда. Ленноксу, видимо, тоже.
// у леннокса возможно (скорее всего) сломан нос 👽👽👽
Мир плясал перед глазами серыми, мутными точками, пока он вёл мистера Вальверде за собой, силясь не споткнуться на ровном месте. Дышать через нос было трудно — хватая ртом воздух, он осязал окружающий мир так, будто не в Техасе он находился, а где-то на дне океана. Его дыхание вырывалось кислыми волнами: во рту было сухо.
— Тут совсем недалеко, — повторил он, пытаясь успокоить то-ли мистера Вальверде, то-ли себя, — Это единственное место в Техасе, которое я знаю.
Он был там всего раз — с Ривером, два года назад. Леннокс помнил это место лишь потому что брат в тот вечер, чуть перебрав, кинулся на бармена со злобными воплями.
— Там приличные цены, — продолжил Леннокс, отбросив мысли о брате, — По крайней мере, они были приличными до... всего этого.
Он махнул рукой, указывая вокруг. МакКлейн понятия не имел, как описать несчастье, что обрушилось на них — был ли это апокалипсис? Конец света? Может, скоро должен был наступить Судный день?
\екарный бабай
— Я тебе доверюсь, — невесело отозвался Хосе на слова Леннокса. Бары здесь, в штатах Библейского пояса, все одинаково грязные и дешевые, но в них всегда полно народу.
Будет ли народ здесь и сейчас? Наверняка будет, но едва ли их интересуют напитки.
Хосе старался не слишком засматриваться по сторонам. Едва ли увидит что-то новое — на воздухе сейчас как в Геенне огненной, везде лежат грубые ошметки от того, что раньше было прохожими на улицах, все в вонючих алых пятнах. Тошнота в желудке заворочалась с новой силой, он поперхнулся. В голове скребло как ногтями по железу.
А здание оказалось еще более унылым, чем он его представлял. На вид такое хрупкое, точно построенное из картонных коробок, отделанное шаткими досками, такое неказистое и угловатое на вид, чем-то заляпанное (Хосе не был уверен, что хотел знать чем), с выцветшей вывеской с неразборчиво написанным витиеватым шрифтом названием. И впрямь, никаких различий с тем, что он видел сотни раз до этого. Разве что общее состояние было не настолько печальным.
Зашел Хосе с опаской, придерживая хлипкую дверь, чтобы она не захлопнулась с болезненным грохотом. По ушам скользнул глухой звон колокольчиков, прибитых к потолку. В воздухе, горящем от напряжения, это слышалось почти как издевка.
Внутри обстановка оказалась не лучше: обитые дешевым деревом стены, на которых кое-где развесили фотографии (пара из них валялась на полу в куче осколков), неудобные на вид красные стулья и острый запах чего-то мерзкого, режущего нос. Здесь же ютилась группка людей. И впрямь не за напитками пришли.
— Я тебя оставлю на время, — обратился он к Леноксу, поспешно оглядываясь по сторонам.
Хотел бы он смочить горло, будь у него такая возможность. И он бы так и сделал (вероятно, платить все равно не придется — всем не до этого), но глотку расцарапывала тупая боль. Дышать стало совсем тяжело, он метнулся в сторону. Снова поклялся про себя, что никогда больше не станет этим заниматься.
В уборной людей оказалось не меньше (а по ощущением даже больше: сидели здесь, дрожа от страха, думая, видимо, что эти шаткие стены и дверцы спасут их от опасности), но его это волновать перестало. Он вообще ничего больше не замечал, стоило ему только прикрыть дверь собственной кабинки, он тут же усилием опорожнил желудок.
Он удивился тому, насколько легче ему стало после этого. Но в голове завертелась мысль о том, насколько жалким и постыдным оказалось его положение. Он рассеянно утерся. Рот обжигала противная горечь.
// 👽👽👽
Проводив мистера Вальверде взглядом, он позволил себе осмотреть место, в котором, словно в сейфе, хранилось дальнее воспоминание о брате.
Бар выглядел точно так же, как два года назад — покрытые пятнами стены, выцветшие, ветхие стулья, измазанная чем-то сладким барная стойка. Пыльные бутылки, на таких же пыльных, стеклянных полках, а на фоне — битое, синеватое зеркало, в котором рассмотреть собственное отражение было невозможно. На стенах висели, наверное, всё те же фотографии: странный микс кантри певцов и снимков из семейного альбома.
Где-то в углу маячили незнакомые лица уставших путников — Леннокс, вдоволь насмотревшись на печальный вид бара, направился к ним. Наспех вытерев лицо рукавом своей грязной джинсовки, он взмолился, чтобы его потрёпанная внешность не напугала возможных товарищей.
Над кучкой людей висело облако едкого дыма — такого же, что они с братом пускали в лёгкие, обокрав материнскую сумочку. Таким же они потом давились: с позеленевшими лицами и красными от кашля глоткамии, они сидели тогда вдвоём за домом, не находя в себе смелости посмотреть друг другу в глаза.
Вспомнив это, сразу стало невыносимо гадко.
Голоса смолкли, когда он подошёл достаточно близко — они наблюдали за ним, не отводя напряжённых взоров. Их лица смешивались в одну большую пёструю кляксу: Леннокса передёрнуло.
— Господи, мальчик, что с твоим лицом? — обеспокоено выпалил кто-то совсем рядом, — Кто это так с тобой?
Он не нашёл в себе силы что-то на это ответить.
Кто-то поднялся на ноги, кряхтя.
— Ну же, что с тобой?
// Окей, мой соролевик, который натолкнул меня подать сюда анкету и пообещал мне любовную линию так и не может подать сюда свою анкету, а потому, устав от ожиданий хочу предложить кому-то поролить с моим персонажем. Только если не сложно, напишите пост первыми, а то у меня это плохо выходит...
// А ещё заметила, что мой персонаж (Кристиан Амор) записан не на того человека в первом посте, вас не затруднит это исправить?
Хосе рыдать хотелось. От досады, от обиды, от жгучего вкуса рвоты на губах, от злости и отвращения. Боль из желудка перекочевала в грудь, сердце сжалось от ненависти, стало тошно, но не физически, нет, но осознание собственной никчемности, жалости, слабости перед чертовой кучкой <> рубило нещадно. Он вновь скорчился, часть его себя жалела, часть — презирала.
Он сглотнул, утерев рот тыльной стороной ладони. Стыдливо опустил рукава, прикрывая разодранные старые раны. Грузное ощущение, копошившееся внутри, возящееся, как жук, перелилось противной свинцовой тяжестью. Как должно быть плохо он выглядит с синяками на отекшем, бледном лице, грязью на рубашке и мокрыми следами на коленках (туалеты здесь, похоже, протекали), прекрасно выдающими то, зачем он вообще зашел в уборную.
Хосе бросил взгляд на засаленное зеркало, все в трещинах и царапинах, и уставился на свое растерянное, глуповатое лицо, искаженное волдырями и вмятинами от чужих кулаков. Зрелище ему не понравилось абсолютно. Запросто плюнул бы себе в лицо, если бы мог.
В пальцах заверезжала непонятная, необъяснимая злость, он застонал. Жаль, что это чувство не пришло раньше, тогда, когда ему не помешала бы скопившаяся в руках сила, чтобы раскрасить чужие щеки разноцветными пятнами синяков. Он нахмурился, впился ногтями в ладони так сильно, что остались красные полосы.
Осторожно подойдя к раковине, покрытой чем-то скользким (он не хотел думать, чем именно), он провернул кран так сильно, как мог. На подставленные его грязные руки упала пара капелек ржавой воды. Внутри он проклинал все, что только мог проклясть.
Шатаясь и мечась, устало склонив голову влево, он вышел из провонявшей насквозь уборной. В гомоне сжавшейся толпы он старался различить Леннокса. Он бы с радостью выпил стакан воды, если бы ему предложили, но, видимо, придется терпеть жажду.
Возле мальчишки стоял какой-то человек, зрелый, скорее всего, с залитыми серебром висками и морщинами вокруг глубоко посаженных глаз. Очень внимательно рассматривал его раны, а кто бы не стал их рассматривать! Леннокс выглядел и впрямь очень потрепанно. Было бы здорово все эти ссадины промыть.
— И что ты собираешься делать дальше? — спросил он, тучно, как мешок, падая на стул рядом с Ленноксом.
//извиняюсь за долгий ответ,у меня не было никаких идей @magicals
От реакции женщины Эне стало как-то смешно,это было как-бы забавно и в тот момент на её лице можно было увидеть кривую ухмылку, как будто не она сама несколько минут ранее таким же образом отреагировала, увидев живого человека, в этот раз уже не во сне, как бы странно то ни было.
- Успокойтесь. Может, воды? - Эне произнесла это со своим эстонским акцентом. Саар принялась доставать из сумки бутылку воды и протянула её незнакомке.
Эти слова были такими желанными. Ей просто хотелось поговорить с кем-то, общаться хоть на родном языке, хоть на другом, да хоть она и не поймёт, что говорит этот человек, главное – простое человеческое общение, которого так не хватало ей в эти сумасшедшие дни. Пусть она будет только говорить, главное, чтобы кто-то стоял перед ней, живой человек...
- Продукты есть, если, конечно, искать их в нужных местах.
Саар поставила бутылку на пыльный столик, бросила свою сумку на пол и принялась искать что-то, за чем, собственно, она сюда и пришла. Рыжеволосая присела на корточки и, бросив уже пустые банки тушёнки, открыла маленький шкафчик, где было немало необходимых вещей, какие-то баночки, которые явно были не такие пустые, как те. Эне жила здесь несколько дней или же недель назад, честно, она сама уже запуталась в счёте, сколько всё это длится, и нашла тут всё, что было нужно. В скором времени эстонка решила, что пришло время уйти отсюда и найти место где-то в другом месте, а вместе с этим, может быть, и людей. Всё положила в свой рюкзак, но многое там не поместилось, вот и решила оставить всё тут в секретных местах и каждый раз, когда ей нужно что-то, придёт и возьмёт.
- Бери сколько хочешь. Если эти не хочешь, там ещё что-то есть, - бросив всё нужное в рюкзак, девушка встала с места и, открыв верхний ящик, показала банки с уже помятой упаковкой.
Тусклый свет в помещении не дал нормально рассмотреть молодую женщину перед собой. Ей в глаза попались лишь её красивые светлые волосы, которые очень сильно запомнились Саар.
В тот момент она стояла в ступоре и не знала, что ей делать. Уйти или же остаться. Она же закончила со своим важным делом и может уйти, но это будет очень глупо с её стороны. Но почему остаться...? Может, о чём-то поговорить? Но о чём? Да и она сама уже забыла многое. Ничего же, если она допустит пару ошибок?
// эхх блин.....
Мистер Вальверде падает рядом с ним на некогда яркий стул: он спрашивает что-то наверное очень-очень важное, шевеля губами будто бы нарочито медленно, заполняя затхлым воздухом весь Ленноксов мир. А Леннокс не слышит, о чём тот говорит — он смотрит косо, куда-то за спину любезному врачу, что улыбается ему глазами-лужами и трогает мозолистыми ладонями его израненную физиономию. Он думает о чём-то совсем бессмысленном, разрешает себя насладиться трепетным вниманием.
Сводит брови. Морщится.
— Что? — переспрашивает он, стараясь звучать как можно менее зашуганно, — Что вы сказали?
Вальверде повторяет вопрос: Ленноксу становится себя жалко, а это, он знает, совсем не по-мужски.
— Я не знаю, — МакКлейн запинается. Молчит секунду, две, а потом добавляет: — Я правда не знаю, сэр, совсем не знаю.
Его машина стоит в тёмном, сыром переулке. Она древняя и покоцанная, шестьдесят второго года выпуска: она — Фиат 850 во всей своей ржавой красе. Ему когда-то (несколько месяцев назад) её отдал Эрни МакКлейн — катать на переднем сидении девчонок на ней было довольно-таки круто, а вот взрослых, серьёзных мужчин — не совсем.
Голова кружится. Крючковатые пальцы врача дрожат на его лике — знать бы, от старости ли это, или от страха.
Единственное, что в таком состоянии приходит ему в голову — это брат, и то, как мал шанс, что сердце того до сих пор бьётся. Искать его — дело гиблое, но возможно, с чужой помощью, найти Ривера будет проще.
Поэтому он говорит:
— Хотя... у меня есть брат, — голос его звучит тихо, устало, — я бы хотел его отыскать. Наверное.
Шайенн покачала головой, удивлённая, словно не веря своим глазам. Перед ней стоял живой человек. Настоящий.
— Спасибо, нет, пить особенно не хочется, — произнесла она, её голос прозвучал как-то отстранённо, далеко.
Мгновение спустя, Шайенн будто бы превратилась в старуху из сказки братьев Гримм. Её глаза, когда-то сиявшие огнём, потускнели, лишившись прежнего блеска. Глубокие морщины изрезали её лицо, придавая ему выражение вечной усталости. Пряди седых волос выбивались из-под платка, тонкие и ломкие, напоминая паутину. Худощавые руки с узловатыми пальцами дрожали, как у человека, который слишком долго нёс на себе тяжесть мира.
— Возможно, я слишком плохо рылась в вещах, — проговорила она, чувствуя смутное сожаление, — Но, спасибо, что предлагаешь мне продукты. Это довольно интересно. Ты одна, правильно? Может быть, назовешь своё имя, особо не хочется быть незнакомцем.
Она смотрела на человека перед собой, размышляя, как такие простые слова могут скрывать столько невыраженных чувств.
Медленно, с дрожью в худощавых руках, Шайенн взяла продукты, которые дала ей Саар, и аккуратно положила их в свою изношенную сумку.