Гебахард Снагвайз и Первая Магическая Война

Бабушка ушла куда-то уже через несколько дней после моего рождения. Думаю, она пошла искать его. Совершенно не верю, чтобы она была жива до сих пор, но, если это так, мной она должна гордиться. С самого рождения я чувствовал ее влияние на себя, начиная даже с непроизносимого имени. Родители сократили его до «Гибарт», что, к сожалению, тоже оказалось очень длинно, и больше совершенно ни в чем не противостояли бабушке. Точнее, тому, чего бы она захотела, если бы была с нами. Бабушка хотела, чтобы я изучал маггловские науки с самого детства.

Маггловские науки, конечно, никак не отменяли наук волшебных. Родители задумались о том, в какую школу меня отдать еще задолго до моего одиннадцатилетия, но решили поступить так, как хотела бабушка. И отправили меня в Дурмстранг. Я много думал о том, что взрослым уже давно пора начать в большей степени считаться с мнением детей и дать мне выбрать самому.

Перед поездкой в Скандинавию, конечно, стоило закупиться школьными принадлежностями и просто, важными вещами. Мне дали денег и отправили в Косую аллею. Я много раз бывал там раньше, но она все еще меня поражала. Сначала я осмотрелся. Неподалеку от меня шел мальчик, постоянно озирающийся по сторонам, и, кажется чем-то напуганный. Тем не менее, на него у меня сейчас не было времени, следовало купить палочку. Оливандер сначала дал мне, кажется, какую-то очень простую палочку, но ничего не произошло. Я попробовал не меньше десятка палочек, прежде чем он полез куда-то на чердак. Мастер принес маленький пыльный мешок и достал оттуда палочку странной формы, не похожую на другие, которые он мне давал. Это была палочка европейского мастера, Грегоровича, и она выбрала меня. Как только восторг от созерцания палочки прошел, я задался вопросом, что делать дальше. Было еще время, деньги и дела, прежде чем родители заберут меня.

После посещения Косой аллеи я собрал вещи и мысленно попытался настроиться на поездку в Дурмстранг. Это место, в котором я проведу следующие семь лет, и очень вряд ли буду вспоминать дом. Именно там я определюсь с тем, как проживу всю оставшуюся жизнь. Там учился Гелларт Гриндельвальд, аколитом которого была моя бабушка, а значит, для меня там найдется место. Прощание с родителями было недолгим. Они настроили портключ, и уже через мгновение я оказался в месте, где пахнет свежим горным воздухом, морозно, но не холодно и потрясающе красиво. Ко мне быстро подошел высокий человек в теплой мантии и спросил имя. Это оказался один из профессоров. Он провел меня к другим первокурсникам. Не меньше полусотни детей, совершенно разные, стояли в строю и ожидали своей минуты на задачу, которая решит, попадут ли они в Дурмстранг и на какой факультет из двух, в зависимости от решения. Не меньше чем через час подошла моя очередь подойти к большому камню, от которого вели две дороги. На нем появилась надпись:"1+4=5, 2+5=12, 3+6=21, 8+11=?"

Оставалось совсем немного времени. Я знал, что сейчас надо будет оставить на камне под вопросом свой ответ. Но в последнюю секунду мне пришло в голову другое решение, правда я не успевал его просчитать полностью.

Когда я закончил писать, в голове у меня зашумело, сильно забилось сердце и чуть-чуть подогнулись колени. Правильный ли выбор я сделал? Отправят ли меня хоть на какой-нибудь факультет? Внезапно, один из путей за камнем подсветился ультрамариновым цветом. Я пошел по дорожке и услышал далекий шум воды. Я вошел в просторную круглую залу, где сидели ученики этого факультета, харизматичные, обоятельные, но с проницательным взглядом. Неподалеку от меня стояло около десятка таких же мальчиков-первогодок, и я подошел к ним. Они стояли около старосты. "Добро пожаловать на Направление Инсидио - факультет руководителей, ораторов, политиков. Среди учеников этого факультета вы точно найдете интересного собеседника, который многое вам расскажет, но послушает и вас и не откажет в дискуссии, не зависимо от возраста. Правда, возможно, немного схитрит, но это будет означать только то, что вы сами позволили себя провести. Пока продолжается распределение, познакомьтесь друг с другом и с другими ребятами. Потом, с речью выступит наш декан, и вы выберете для себя список занятий."

В пещеру входили новые и новые ученики. В итоге первокурсников набралось около трех десятков, и всем староста повторял одно и то же. Несколько ребят попытались со мной познакомиться, нашли меня интересным. Прошло минут десять, и внезапно разговоры в пещере затихли. Вошел декан. Это был человек выглядящий молодо, но, при этом, отмеченный какими-то внутренними противоречиями. "Здравствуйте, - его голос шелестел и вызывал доверие. - Все мы учимся в Дурмстранге. Кто-то первый год, кто-то пятый, а кто-то, как я, пятнадцатый. Этот институт дает нам возможность изучать и практиковаться. Читайте, пробуйте, колдуйте, конкурируйте, изучайте - школа даст вам все это, если вы будете брать. Выбирайте себе предметы на новый учебный год с умом, берите от школы то, что вам надо. Рамки факультета, семи лет обучения, обязательных предметов - это не больше, чем стандарт. Не будьте стандартизированы, будьте осмысленны". Всем нам выдали листы с возможными предметами и количеством в неделю, которое нужно было выбрать.

Обучение в Дурмстранге стало для меня чем-то, сродни затягивающему водовороту. Здесь добивался успеха каждый, кто хоть к чему-то проявлял интерес, потому что стоило чем-то заинтересоваться, и перед тобой появлялись горы книжек из библиотеки, тексты которых непременно складывались в еще более сложную загадку, лабиринты замка и его древние комнаты, где ученики, такие же как ты, интересующиеся, проводили свое время веками, находя ответы и загадывая новые загадки. Оценки в процессе обучение меня почти что не волновали. Как только я сталкивался с новой задачей, которые нам с лихвой подкидывали профессора, становилось понятно, что без особых знаний и умений, ее не решить. А для этого, требовалось немало посидеть за учебниками, что впоследствии немало помогало на уроках. Я быстро стал самым лучшим учеником, к третьему году - курса, а потом факультета и школы на данный момент. Был только один человек, о котором в стенах замка старались не говорить, но который, при этом, не давал мне стать лучшим учеником Дурмстранга в истории, Гелларт Гриндельвальд. Он определил зону моего интереса в школе наиболее полно.

Оказывается, обычной палочки просто напросто недостаточно, чтобы оставить такой знак, как тот, что сейчас на стене школы! Я читал о том, что его пытались свести очень многие, в том числе профессора, директор и другие известные маги. Никакое заклинание не может быть достаточно сильным для этого, только особый артефакт. Это зачарованное перо. Конечно, оно пишет не так, как обыкновенные перья. Оно пишет навсегда. Для его использования не нужны чернила, и я невероятно удивился, когда вычитал в библиотеке, что его может контролировать только человек с невероятной верой во что-то, захватившее его мозг настолько, чтобы этим подчинять людей, а значит, и перо. Этот артефакт был создан учениками Дурмстранга, и хранился в школе по сей день. Гриндельвальд смог подчинить перо своей воле. И этот факт внезапно изменил его в моих глазах. Сложно сказать, что в нашей жизни правильно, а что нет. Возможно, правление такого человека, как Гриндельвальд, умного и уверенного, и не обернулось бы диктатурой, если он действительно верил в то, что делал.

Я направил палочку прямо в центр знака и тихо произнес: "Мантия, палочка, камень". Вот оно: средство достижения цели Гриндельвальда, его особое заклинание, то, что стал бы выяснять только потенциальный аколит. Я почувствовал сильную тошноту, внутренности как будто зацепило громадным крюком, и я оказался в маленьком помещении, посреди которого лежал ящик с дневником, пачкой бумаг, подписанной "Журнал Исследований", перевязанной стопкой писем, кулоном на цепочке со знаком Даров Смерти и осколком зеркала. Осмотрев ящик, я решил, что возьму его содержимое с собой для более внимательного осмотрения. Прямо за мной была дверь, открыв которую я увидел место рядом со стеной школы, на которой и был нарисован знак. Я отнес найденные вещи к себе в комнату и спрятал как можно надежнее. Сейчас не было особенного времени на исследования. Я взял кулон и надел. Металлический и ровный, он как будто излучал силу. Внезапно, я услышал голос мужчины или даже мальчика. Он стал рассказывать мне сказку про трех волшебников, получивших дары от смерти. Конечно, я ее уже знал. Но как только сказка закончилась, голос спросил меня: "Какая ошибка есть в этой сказке?"

Всю следующую неделю я почти не выполнял домашних заданий, занимаясь исключительно чтением. Я читал дневник Гелларта. Оказывается, у Гриндельвальда был литературный талант. Записи были явно составлены так, чтобы рассказывать историю кому-то, кроме Гелларта. Они были сделаны, чтобы их нашли. Турнир Трех Волшебников - вот к чему вело повествование. В Дурмстранге особенно не говорили о нем, но в зале с наградами школы со всех соревнований была особая волшебная лента, на которой золотом по всем стенам вились имена победителей Турнира от Дурмстранга, составляя впечатляющие узоры. Турнир не проводился уже больше полувека, и я обнаружил, что был глуп, не сопоставив дату последнего Турнира и исключения Гриндельвальда из школы. Это было в Хогвартсе. И с учеником Шармбатона, Леверли, что-то случилось. Гелларт писал, что не хотел этого и был просто вынужден защищаться. Он знал, что чемпионы договорились о сотрудничестве против Гелларта, и думал, что они придут вместе. Оказалось, что Леверли должен был спровоцировать Гелларта, чтобы другой отобрал Кубок. Но у Гелларта было особое зеркало с ловушкой внутри, в которое можно было запечатать любое волшебство, а потом высовободить. Именно осколок этого зеркала Геллерт оставил в тайнике. Это зеркало он создал для помощи одному из своих однокурсников из России. Тот вложил туда что-то, что тяготило его много лет и вырывалось в обмороках и видениях из чужой жизни. Он отдал Геллерту зеркало в благодарность, сказав, чтобы тот использовал силу только в случае защиты, и ни в коем случае не на себе. Когда ученик из Хогвартса ударил сзади, Леверли собирался использовать Аваду Кедавру. И Гелларт достал зеркало.

Еще несколько дней я ходил сам не свой. Внутри мешались эмоции, сплетаясь в один большой комок, немного тошнило. Наверное, поэтому я и не заметил очевидного. Кулон со Знаком Даров Смерти привлекал внимание. Слишком много внимания. "Эй, Сангвайс!" - раздался рядом со мной женский голос, когда я выходил с последнего урока. Это была маленькая девочка, а с ней не меньше десятка учеников и младше и старше меня. "Что это за безделушка у тебя на шее?" "Знак Даров Смерти," - ответил я без колебаний. При надобности, я бы справился с ними, пусть и не без увечий. "А ты знаешь, кто выжег такой же знак на стене нашей школы?" - нахально спросила девочка. "Гелларт Гриндельвальд," - ответил я, и они поморщились от этого имени. Я их всех поставлю на место. "Так вот аколиты этого Гриндельвальда убили всю мою семью за сопротивление! - завизжала девочка. Вокруг нас собиралась толпа. -Прояви уважение, сними этот знак! Дары Смерти никому не приносили счастья!" И я рассмеялся. Она выглядела так нелепо, маленькая, безобидная, направляющая палочку на меня, лучшего ученика школы со знаком Гриндельвальда на груди. Но я не был Гриндельвальдом. Я решил поговорить. "Знаешь, мисс сирота из-за Гриндельвальда, моя бабушка была аколитом. Поэтому прояви уважение, приведи ко мне немагов-слуг. Нелепо звучит, не думаешь? Я имею право носить этот кулон из сказки Барда Бидля настолько же, насколько немаги имеют право жить свободно" Палочка была зажата у меня в руке. Я знал, что не смогу их убедить, знал, что только спровоцирую на атаку. И они все-таки решили устроить дуэль в формате десять на одного. На меня указали искрящиеся кончики палочек, умелых и не очень, я взмахнул в ответ своей, но ничего не произошло.

Уже через секунду мы с семикурсником стояли в коридоре одни. Я был одновременно восхищен и напуган. Парень стоял и улыбался, глядя моим возможным партнерам по дуэли вслед. "Спасибо, что объяснил этим неадекватам». Он наконец перевел на меня взгляд. "Ты тоже хорош, — прокомментировал он. —Гебахард, да? Я Чижевский.". Чижевского в школе знали все. Он жил в Дурмстранге с восьми лет и считался самым опытным магом из всех, кто здесь когда-либо обучался. Посчитав свою миссию выполненной, он решил удалиться. "Стой, Чижевский! — выпалил я. — Может, если бы тебе это было интересно, мы могли бы дружить?" Я был в шоке, когда он согласился. Это оказался самый интересный человек, которого я когда-либо встречал. Мы прообщались около недели, проводя все свободное время вместе. Но это все еще не было похоже на настоящую дружбу, скорее, на крепкое товарищество. Тогда я решил, что пора поговорить с ним о чем-то более важном, чем алхимические опыты. Я привел Чижевского в самое скрытое место в школе, которое знал, к стене, на которой был нарисован знак Даров Смерти."Сделал или нашел? - спросил Чижевский, осматриваясь в тайнике Гелларта, но времени ответить не дал. -Знаю, что нашел. Не думал, что твои исследования принесут такие плоды. А что было внутри?" «Мы здесь не просто так, послушай, есть серьезный разговор».

Взмокшие и уставшие, мы сидели в расширенной комнатке тайника. Как ни странно, сошлись на ничьей. На смену учебе тела быстро пришла учеба разума. Я рассказал Чижевскому все, что узнал из дневников Гелларта и сейчас дочитывал Журнал Исследований вслух и, как выразился Чижевский "с выражением". "И что ты думаешь по этому поводу?" - спросил я, откладывая журнал. "У Гриндельвальда определенно было много свободного времени. Интересно, у него вообще были друзья, кроме того русского парня из дневников?" "Очень сомнительно. Как и то, что он тратил свое время на такие бесполезные темы". "А что из этого тебе кажется бесполезным, - уязвленно спросил Чижевский. Прорицание было одним из его профильных предметов, хотя он не то чтобы активно ходил на пары. "Ну, а зачем видеть будущее, когда можно его создавать?" "Может, чтобы видеть прошлое? Прорицание очень тестно связано с алхимией. Сейчас покажу, - через минуту около его руки летал светящийся шарик из пересекающихся окружностей. -Я создал ее с помощью прорицания и алхимии. Селка - это кусочек души с потерянными воспоминаниями, который я смог извлечь из тела. С помощью вот этой штуки невозможны никакие фокусы с памятью. Так что Гриндельвальд знал, что делал!" - Чижевский очень радовался, когда ему удавалось меня поразить. И я был поражен. "Но... зачем она тебе?" "Воспоминания прошлого, мозг их блокирует. Не положено помнить, как при тебе пытали родителей". Разговор ушел не в ту сторону. Я решил быстро сменить тему.

Я не успел оглянуться, как год подошел к концу. Закончил его я, разумеется, на отлично, но цель стать лучшим учеником времен изжила себя, уступив исследованиям тайника Гриндельвальда. Мы с Чижевским сформировали несколько гипотез по поводу зеркала и даже научились практиковать совместные видения. Но сейчас нам предстояло расстаться как минимум на год. Чижевский уезжал в Россию искать сторонников для реформирования русского магического сообщества. А значит, мне вновь предстояло остаться одному. Знак Даров Смерти привлекал внимание и, так как в школьном дуэльном клубе я себя не проявлял, боясь сорваться, меня пока защищало лишь внимание Чижевского. Он привил мне что-то такое за этот год, противящееся нанесению вреда идиотам. Что-то, отрезающее меня от возможности совершить непоправимое.

Вот и все. Закончилось мое время в Дурмстранге. Я не собирался привлекать внимание к своему уходу, тем более что церемония уже прошла, и в школе почти никого не было. Единственное, что мне было нужно сделать - это зайти к декану. "Профессор, - я постучался в дверь, но, не дожидаясь разрешения, вошел. -Я уезжаю сегодня". "Прекрасно, мистер Сангвайс, -декан встал из-за стола, приблизившись ко мне. -Вы собираетесь возвращаться в Англию, не так ли? - я кивнул. -Тогда мне нужно задать вам вопрос. Ни разу за время обучения вы не отправлялись домой. Вы же знаете, что это потому, что в Англии идет война?" Что? Я неверяще отшатнулся, не в силах даже задать вопроса. "Она началась в год, когда вы уехали сюда. Какой-то волшебник собрал сторонников и хочет завоевать мир, чтобы править немагами. А теперь внимательно, мистер Сангвайс. Среди его сторонников много людей из семей, поддерживавших Гриндельвальда и, зная вас, я бы попросил не портить репутацию школы еще сильнее". "Да о чем вы говорите, профессор?! - я все еще был в шоке. -Аколиты предали Гриндельвальда. Война идет больше половины десятилетия. Это точно правда?" "К сожалению, да, мистер Сангвайс, - он положил руку мне на плечо, и я сделал шаг в сторону, стряхивая ее. -Значит, я могу быть за вас спокоен?" "А вы волновались? - у меня в голове до сих пор это не укладывалось. -Аколиты не могли пойти за кем-то, кроме своего лидера. Я верну их обратно, и все кончится". Декан улыбнулся: "Ну, попытайся".

По дороге я увидел четырех парней в Хогвратских мантиях, моего возраста или чуть постарше. Они явно были чем-то довольны и громко смеялись, стоя полукругом. Все, кроме одного, в котором я узнал мальчика, которого видел здесь в тот день, когда ходил покупать палочку. Мне никак не приходило в голову его имя. Я, видимо, подозрительно долго смотрел на них, поэтому этот самый знакомый мне парень отступил и повернулся. Тогда я увидел, чему так радовались остальные трое. На земле лежал еще один человек, и из его носа обильно шла кровь. Я резко взмахнул палочкой, чтобы утихомирить этих болванов, подошел и помог подняться их жертве. Это оказался такой же молодой парень, наверное, их однокурсник. "Мы же с тобой встречались, верно? - спросил тот, кто показался мне знакомым. -Я Ремус. А это Джеймс, Сириус и Питер. Ты, видимо из заграницы, раз не понимаешь, почему мы его бьем. Но ты кажешься сильным магом, приходи к нам в Орден Феникса, мы все объясним". Ремус взмахнул палочкой и его друзья вновь получили возможность говорить. Они хотели сделать что-то, но вместо этого просто ушли. Мы с избитым ими парнем остались вдвоем, посреди улицы.

Передо мной предстал огромный особняк, к которому вела широкая подъездная дорога, обсаженная живой изгородью. Около кованых чугунных ворот, закрывающих дорогу в сад перед поместьем собралось не меньше пятидесяти человек разного возраста. Кто-то был в черных мантиях и серебристых масках, кто-то - в дорогой одежде, кто-то - в мантиях Хогвартса. Через некоторое время ворота открылись. За ними стояли четверо: мужчина, парень немного постарше меня, девушка, которая старалась держаться к нему как можно ближе и странная фигура, похожая больше не на человека, а на змею. "Здравствуйте, - произнес он шипяще и легко склонил голову, на что люди в масках ответили поклоном и подошли к нему, встав рядом. -Вы пришли сюда, потому что видите проблему, а я вижу решение. В этом мире силы нужно побороть моральные нормы, навязанную глупцами нравственность, и взять то, что принадлежит нам по праву. Пожиратели Смерти, покажитесь, - люди сняли свои маски. Парень, которого я спас. Мои знакомые детства. Эйвон Розье. Регулус Блэк. Брат и сестра Кэрроу. Эйвери. -Эти люди уже приняли мою сторону. И вы уже знаете, что это сторона победителей! Если готовы бороться, побеждать, убивать, я назову и вас своими Пожирателями, и вы тоже сможете заседать с нами в поместье любезных господ Малфоев. Идите с нами или умрите! - около десятка человек вышли вперед и поклонились этому человеку. А потом он пустил яркий зеленый луч в толпу оставшихся, и я трансгрессировал. Я хотел это сделать и раньше, но увиденное сейчас побудило меня ускорить процесс. Прошло не больше получаса, прежде чем я оказался у огромного замка, Хогвартса, и постучал в его двери. Женщина в зеленой остроконечной шляпе, профессор МакГонаголл, провела меня в странно-шумящий, забитый непонятными устройствами кабинет директора.

Я знал о том, что должен буду это сделать. Сам. Я просто должен. Само осознание того, что я собираюсь просить аколитов вернуться обратно к Гриндельвальду отзывалось боль. в каждой клеточке моего тела. Эйвон Розье, именно из-за него я так и не узнал о войне, уезжая в Дурмстранг. Как много он мне рассказывал про Гелларта в детстве! Регулус Блэк, который все время ходил за нами маленький. Разве он может следовать за таким чудовищем? Эйвери. Он часто таскался за Регулусом. На самом деле в том, что он пошел за сильным лидером, предав альянс, я не удивлен. Амикус и Алекто Кэрроу. Они были старше и меня, и Розье, но ни от кого больше чем от них я не слышал про предков-аколитов. На что они повелись? На самом деле, преодолеть защитные чары поместья Абракаса Малфоя оказалось не так сложно. Волдеморта с ними не было. Только Пожиратели Смерти с темных мантиях. Кто-то, похожий на оборотня, почуял меня, и в чарах разнаваждения отпала надобность. "Я - Гебахард Сангвайс, внук Евгенны Штраус, потомственный и верный аколит Гриндельвальда, член его альянса. И сейчас я обращаюсь к таким же аколитам, как и я сам, к тем, кому эта роль была завещана предками, чтобы идеи Гриндельвальда не канули в лету. Я не знаю ваших причин для вступления в ряды Пожирателей Смерти, но прошу вспомнить об идеях вашего настоящего повелителя, который бы никогда не допустил появления человека, похожего на Волдеморта. Каждый из вас, ведь у всех была причина становления аколитам. Разве их цели достигнуты? Разве возможность убивать заменит настоящую свободу?"

Прошло несколько секунд. Я весь в поту упал на тротуар какой-то улицы Лондона. Еще было время что-то изменить. Не произошло ничего непоправимого. Надо только решить, что делать дальше.