→︎ so many different people to be !
// @zakka
В скором времени всё это место должно было быть в огне. Как Рим тогда, когда им правил бессердечный Нерон, или как Амстердам, или как Лондон, или как ведьмы, что были лишь невинными женщинами, которым не повезло родиться в столь жестокое время. Или как Орфеево застывшее сердце, как его тело, избитое, извечно мёртвое, погубленное теми, кому желалось отпить из кувшина юношеской красоты. Пожар — смертоносный, всепожирающий, непреодолимый, должен был избавить от гниющего проклятия владения Пана.
Чёртов Пан. Чёртов дом. Чёртов огонь.
— Ты не понимаешь, ты совсем не понимаешь, — юноша взял (родное) мужественное лицо себе в руки, коснулся, совсем невесомо, почти не заметно, чужих скул, — Сейчас вовсе не важно чего ты хочешь. Сейчас важно то, что для тебя будет лучше. Безопаснее.
Орфей был старым, эгоистичным, и таким же безжалостным как те, кого он так невзлюбил — у него не было ничего, кроме неестественного Эндрю и двух тысячелетий за спиной. Он был — как бы сильно он не хотел это отрицать — ничтожным, плохим, кровожадным человеком, чьё существование было построено на жадности и убийственном влечении. В нём больше не было той силы, того света, что он хранил в себе в то время, когда он бегал по лужайкам при дворце, когда музыка аэдов укачивала его, убаюкивала его перед сном.
— Ты столько обо мне не знаешь, ἀδελφός, боже, — он желал вновь очутится в спасительных объятиях, — Неужели ты не понимаешь, что рисковал собой ради убийцы? Что истерика в ванне не первая, и не последняя? Что я, в конце концов, не в состоянии нормально воспринимать то, что ты делаешь для меня?
Как же яростно ему захотелось, наконец, найти свой покой под землёй — как же захотелось, в момент, когда он посмотрел в чужие (красивые) глаза, оказаться в кругу крепких рук своего названного брата. Слёзы, холодные, блестящие, словно искусный хрусталь, собрались в покрасневших уголках его очей.
— Мы сожжём дом, — Орфей отнял руки, — А потом... А потом выбор останется за тобой.
-Всё, чего хочет мои призрачная душа, сердце и голова, это быть рядом с тобой, где бы ты ни был и что бы ты ни делал,- Вий повернул голову, прикрыл глаза и аккуратно, боясь повредить, провёл сладострастными губами по коже ладони, словно это был хрупкий лепесток. -Если твою душу обрекут на вечные страдания в аду, я разделю данный тебе котёл, либо пойду к Аиду и потребую, чтобы он ужесточил моё наказание, но ослабил твоё. Если тебе откроют врата рая, я найду мягкое облако, с которого будет открываться фантастический вид,- он говорил полушёпотом, будто делился сокровенной тайно, самой дорогой его замерзшему сердцу. Сальвий задержал руки брата на лице - они в прямь были родные, похожие на ласковые мамины или наглые сестринские.
Будущее сейчас ещё было окутано неизвестным туманом: был ли там поворот через пару шагов или же обрыв - румын даже предполагать не хотел, чтобы не спугнуть удачливую судьбу, которая могла заместо приятного события подкинуть нечто ужасающее, ехидно посмеиваясь над ним. Вию хотелось верить, что, что бы или кто бы там не скрывался, он уверенно пройдёт мимо за руку с компаньоном, отправляясь на поиски очередных захватывающих приключений. Он вглядывался в заплаканные детские глаза, в которых, конечно, можно было разглядеть и ум, и опыт.
Бойко встал, подхватив грека, и посадил его к себе на колени, стараясь стать для него сейчас укрытием от беспощадной бури.
-Вместе с тобой всё пройду, прекрасная июньская лилия,- он гладил юношу по спине, чуть откидываясь на спинку. Его рука медленно поднялась к Орфееву лицу, убираясь с него непослушные прядки волос, которые прилипли к влажному от слёз лицу.
Ему вспомнилась мама, которая в горестные минуты часто сидели с ним или с сестрой, отвлекая их различными сказками или складными народными песенками. Порой она и сама впадала в некое беспамятство, будто пыталась отвлечь и саму себя от каких-то тягостных дум.
Он тоже шептал брату ласковые слова, наполненные осознанностью и принятием. Сальвий старался чувствовать каждой клеточкой тела, как юноша успокаивается, как его плечи перестают лихорадочно дрожать. И только когда буря утихла, Бойко вновь заглянул в глаза Орфея, тихо улыбаясь и позволил тому самостоятельно встать на ноги.
-Тогда я за горючим,- голос всё так же был тих. Прежде чем выйти за пределы комнаты, он обернулся на мальчика: была ли вероятность, что это последний раз, когда он мог так смело к нему прикасаться и не пугать его? Безусловно, но Вий думал, что готов к этому.
лукас кивнул выражая благодарность за желание помочь. ему было приятно, что столько людей готовы протянуть руку помощь абсолютно незнакомому человеку. а от стыда не осталось и следа, ведь где стыд там и неуверенность, а неуверенность лишь будет тормозить процесс мести, поэтому он же должен быть благодарен за помощь и также вместе со всеми стараться не затормаживая и ,так сказать, идя на равне с неравнодушными людьми
улыбнувшись теплой улыбкой молодой мертвец отпил еще немного чая от которого с истечением времени перестал идти пар напоминая о теплоте столь любимого напитка
лукас не знал почему ему помогают, потому что ему попались добрые люди? или же из за каких то личных и скрытных мотивов, а когда они их достигнут то вышвырнут из махинаций движущими ими? это он знать не мог, но даже если они хотя бы на миллиметр помогут, то он будет благодарен им и будет уверен, что их встреча случилась неспроста
несколько месяцев лукас пытался найти хоть какую то информацию но все тщетно, так что он просто бродил по улочкам в желание узнать что то, что поможет ему, что даст зацепку равноценную лучу надежды, которого так не хватало ему, ни при жизни, ни после смерти своей
- я вам очень благодарен, и буду с нетерпением ждать знакомства с этим человеком.
// @zakka
Так трепетно, так любовно к нему относилась только давно покинувшая этот мир мама — Кассиопея любила, любила поэзию такой необычной любовью, что порой казалось, что отец должен был начать завидовать. Но ещё сильнее он любила Орфея: он был её воздухом, сердцем, тёплым солнцем. Её вдохновением, её крыльями, её ангелом. А когда он умер, он больше не видел её — после смерти его больше не держали так бережно, ему больше не шептали, еле слышно, ласково, истории про летающих кобыл и цветов, что поглащали всё на своём пути. Его лба больше не касались липкие от сока спелых фруктов губы, а пальцы больше не сплетались в успокаивающем жесте с чьими-то сухими, горячими. Танатос забрал у него шанс на любовь в ином мире, что был создан для тех, кто ушёл слишком рано — смерть встретила его костлявой, железной хваткой вокруг горла.
Он вытер влажные щёки, касаясь своего детского лица аккуратно, мимолётно — оно было полностью чистым, за исключением всё той же засохшей крови и почти незаметных волос. Его кудри, золотые, нечёсаные, напоминавшие гнездо, стояли в разные стороны: он был готов поспорить, что сидя посреди пустой кухни, он выглядел донельзя глупым и беззащитным, почти ненастоящим.
— χριστός, — он поднялся со стула, желая сейчас сфокусировать внимание на плане, а не на сказанных Бойко словах, — какой же дурак.
Но неожиданно улыбка, рассеянная, смущённая, скрасила его уста — юноша хохотнул, совсем негромко, совсем слабо, шагая к выходу.
Проходя, в очередной раз, по узкому коридору, Орфей чувствовал что ему стало значительно легче — думалось ему, что ляг бы он сейчас на постель, вновь уснул бы. А ещё ему думалось, что стоило всё-таки поискать в доме что-нибудь ценное, вроде денег или золота: он не знал, сколько денежных средств было у Вия, но красть ему было не впервой, тем более крал он у мёртвого чудовища. У самого юноши карманы были пусты: в последний раз он предлагал свои услуги одиноким особам в пятьдесят восьмом. После этого он больше не работал — так, иногда, согревал своим присутствием чью-то постель, хотя даже эти разы он мог сосчитать по пальцам.
Подниматься по лестнице в этот раз было вовсе не тяжко — его ноги, обласканные чужими ладонями, уже слегка окрепшие, держали его в ровном положении, не давая ему снова упасть. Осматриваться вокруг он особо не стал — от интерьера уже тошнило, да и испачканные элементы декора и мебель не слишком радовали глаз. Орфей открыл первую же дверь резко, молясь не наткнуться на очередное «творение» психопата: за ней оказалась спальня, совсем простенькая, совсем блеклая. Юноше она нравилась лишь тем, что в ней не оказалось (наглядных) следов Джошевых злодейств — она была такой же уродливой как все остальные комнаты, но в ней не было очевидного запаха смертоносной борьбы.
Он пошарил сначала в платяном шкафу: в нём оказались разного вида шубы, как в том шкафу, что нашла Люси Певенси, когда гостила у Диггори Кёрка (Орфей обожал книжки про Нарнию совсем-совсем по-детски). В старомодном бюро были лишь чёрно-белые фото людей с приятной наружностью и не слишком важные записи — тоже самое он нашёл в пожелтевшем комоде. Только лишь в тумбочке рядом с пыльной, скверной кроватью он нашёл бархатную коробочку: ахнув, он провёл подушечками сероватых пальцев по тёмно-синей оболочке. Такие же коробочки (только слегка поменьше) он видел токмо у влюблённых до одури мужчин — Орфей украшения не слишком любил, да и свадьбы тоже, но то, как очередной чёрт (который безусловно в итоге оказывался не очень приятной парой) делал предложение бедной девице он видел не раз.
В ней (коробке) оказалась корона. Дешёвая, девичья, маленькая — она блестела на свету, хвастаясь своими фальшивыми камушками. Он не смог удержать себя от примерки столь неординарного предмета (хотя в доме дровосека, он был уверен, можно было с лёгкостью найти предметы страшнее и удивительнее) — когда корона коснулась головы, он дёрнулся.
Казалось, будто вместо тиары, в его волосах красовался лавровый венок.
Небо начинало светлеть - теперь оно было похоже на чистый каток, по которому скользили мерцающие звёзды и редкие чёрные птицы, сон которых был кем-то или чем-то потревожен. Душе здесь было спокойно, даже не смотря на множество неупокоенных, которые фантомами бродят по этим окрестностям и утягивают в пучину зашедших - была ли вероятность, что лёд под Орфеем не был чистой случайностью? Вдруг Джош тоже отпустил в свободное плаванье чьи-то одинокие останки, которые с надеждой вглядываются в поверхность льда, чтобы увидеть, как кто-то пришёл. Возможно, умиротворение внутри Сальвия и было связанно компаньоном, но, не желая вновь погружаться в непривычную чувственность, он двинулся за канистрой.
Держа её в одной руке и встав рядом с Джошом, румын разглядывал дом, пытаясь понять, как лучше поджечь, чтобы огонь коснулся каждого участка дома. Несколько мест поджога. На кухне газовый баллон.
-Слушай,- он пнул бывшего хозяина, будто привлекал внимание,- ты прям всё сделал, чтобы пожар уничтожил твой дом полностью. Думал, что сам когда-нибудь кинешь спичку?- Бойко довольно поджал губы, когда в его зрачках можно было разглядеть уже полыхающий дом. -Тебе место в каком ряду занять?- задумчиво сощурился. -Да, я тоже думал над первым, там всё-таки будут спецэффекты,- парень поставил канистру возле дверей и решил перенести в дом за руки хозяина. Расслабленное тело было тяжелее, чем при жизни, журналист видел, как его сбитые костяшки белели.
Уже будучи в доме и уложив хозяина на кухне, поближе к баллону, Вий отправился на поиски компаньона, чтобы поторопить того: желания задерживаться здесь до часа, когда пожарные относительно скоро смогут прибыть на место происшествия, не было. Он застал Орфея разглядывающим себя в зеркале: его вполне можно было назвать принцессой, которую непременно хотели и пленять, и победоносно вызволять, в надежде на особо приятное вознаграждение, ведь «животные» любили его и общались с ним. Лишь два образа отчётливо стояли в его сознании - Орфей и Гиппокоон. Всё остальное сейчас накинуло на себя чёрную ткань. Сближаясь, эти два образа представляли ужасающее сочетание, от чего мысли терзались, жалили мозг и раздирали его душу.
Эти размышления растолкала мысль, что деньги так и не найдены, будто их и не было, но это было невозможно, какие-то гроши должны были тяжелить карман чудовища. В этих размышлениях парень прошёл к третьей двери, за которой была неизвестность. Дёрнув ручку, обнаружил, что дверь заперта, да ещё и в ответ его действиям в комнате стал различим какой-то скрежет, который лишь подогрел интерес. Первой попыткой было выломать дверь - Вий наваливался всем телом на дверь, придерживая ручку, но ожидаемого результата это не принесло. Подгоняемым предвкушением, журналист ворвался в детскую комнату, исследуя каждый шкафчик и шкатулку, чтобы вооружиться двумя шпильками: сложно было вспомнить, когда именно он этому научился и кто именно передал ему это знание, ведь особой роли сейчас это не играло.
-Зачем закрывать комнату, если ты дома, Джош? Что ты скрываешь?- парень недолго ковырялся в замочной скважине и победоносно и с улыбкой открыл дверь, включая свет.
Сальвий, к своему удивлению, обнаружил на полу связанную живую девушку с цепью на шее, глаза которой были красные от слёз, волосы взъерошены, но всё же это не мешало её разглядеть: иссиня чёрные волосы обрамляли бледное лико, с чётким подбородком и носом, глаза напоминали весенний лес в утреннем тумане, когда он ещё погружён в благодатную тишину. Сальвий развязал ей рот, из которого вырывались рыдания, слёз не было - были выплаканы ранее. Пухлые сухие губы что-то шептали, тело била мелкая дрожь. Ошейник натирал нежные ключицы. Она стыдливо поджимала обнажённые ноги, словно движимая ещё чувством женской стыдливости. На плечах висела тонкая изодранная и помятая рубашка, которая открывала взору ненужные подробности.
Сальвий принялся молча её вызволять, плохо понимая, что сейчас следует говорить. Он смотрел только на свои руки.
//марселло посылает тучки на <>
И без того темное небо казалось еще чернее из-за затянувших его грозовых облаков. Большие капли с легким грохотом падали на асфальт, отскакивали с плеском, соединялись в некрупные лужицы, перекатывались среди мелких камешков, собирались в небольшие ручейки, скользившие по тротуару.
Марселло скривился. Еще с детства он терпеть не мог дождливую погоду. Затянутое тучами небо, точно на него вылили ведро серой краски, тяжелое и точно вязкое, с чернильными вкраплениями, нагоняло на него тоску и лениво-сонное настроение. В этой неприветливой стране дожди шли часто, так что он не был особо удивлен. «Англичанин не выходит из дома без зонтика» — так, кажется, говорят?
— Maledetto! — Он недовольно сжал кулак, потирая свободной рукой предплечье.
Он немного обеспокоенно оглянулся назад, осмотрев высокое здание снизу вверх. Как один из организаторов, он должен присутствовать на вечере от его начала до конца, но как часто встречаешь таких же, как ты сам? Впервые за свою двенадцатилетнюю жизнь после смерти он нашел другого мертвого человека. К тому же… не является ли это его шансом… отчалить?
— Плевать, — сказал он, садясь в машину.
— Умею ли я стрелять? — задумчиво переспросил он. — Полагаю да.
Он никогда не увлекался этим, но порой ему удавалось проводить время на торжествах, организованных любителями стрельбы. Он умел, но делал это не слишком профессионально. Но он полагал, что попасть в человека в упор проще, чем попасть в мелкую мишень вдалеке.
Однако его тон можно было назвать не слишком-то уверенным. Наверное, когда тебя убивают из пистолета, к ним начинаешь относиться по-другому, верно? Он прекрасно понимал, что ждет человека, которого так яростно хочет прикончить его спутница.
Он не помнил толком события того вечера, воспоминания отслаивались с подкорки его подсознания, разлагаясь и умирая, но он никогда не забудет те ощущения. Резкая боль, застывший в глазах ужас, тонкая струйка крови, сползающая к подбородку. Легкие сдавливает, как если бы кто-то сжал его грудную клетку, дышать становится невозможно — лишь жалобно глотать воздух. Он растерянно посмотрел на Фриду.
Цитата: акробат сновидений от 11.07.2023, 23:12лукас кивнул выражая благодарность за желание помочь. ему было приятно, что столько людей готовы протянуть руку помощь абсолютно незнакомому человеку. а от стыда не осталось и следа, ведь где стыд там и неуверенность, а неуверенность лишь будет тормозить процесс мести, поэтому он же должен быть благодарен за помощь и также вместе со всеми стараться не затормаживая и ,так сказать, идя на равне с неравнодушными людьми
улыбнувшись теплой улыбкой молодой мертвец отпил еще немного чая от которого с истечением времени перестал идти пар напоминая о теплоте столь любимого напитка
лукас не знал почему ему помогают, потому что ему попались добрые люди? или же из за каких то личных и скрытных мотивов, а когда они их достигнут то вышвырнут из махинаций движущими ими? это он знать не мог, но даже если они хотя бы на миллиметр помогут, то он будет благодарен им и будет уверен, что их встреча случилась неспроста
несколько месяцев лукас пытался найти хоть какую то информацию но все тщетно, так что он просто бродил по улочкам в желание узнать что то, что поможет ему, что даст зацепку равноценную лучу надежды, которого так не хватало ему, ни при жизни, ни после смерти своей
- я вам очень благодарен, и буду с нетерпением ждать знакомства с этим человеком.
Цитата: акробат сновидений от 11.07.2023, 23:12лукас кивнул выражая благодарность за желание помочь. ему было приятно, что столько людей готовы протянуть руку помощь абсолютно незнакомому человеку. а от стыда не осталось и следа, ведь где стыд там и неуверенность, а неуверенность лишь будет тормозить процесс мести, поэтому он же должен быть благодарен за помощь и также вместе со всеми стараться не затормаживая и ,так сказать, идя на равне с неравнодушными людьми
улыбнувшись теплой улыбкой молодой мертвец отпил еще немного чая от которого с истечением времени перестал идти пар напоминая о теплоте столь любимого напитка
лукас не знал почему ему помогают, потому что ему попались добрые люди? или же из за каких то личных и скрытных мотивов, а когда они их достигнут то вышвырнут из махинаций движущими ими? это он знать не мог, но даже если они хотя бы на миллиметр помогут, то он будет благодарен им и будет уверен, что их встреча случилась неспроста
несколько месяцев лукас пытался найти хоть какую то информацию но все тщетно, так что он просто бродил по улочкам в желание узнать что то, что поможет ему, что даст зацепку равноценную лучу надежды, которого так не хватало ему, ни при жизни, ни после смерти своей
- я вам очень благодарен, и буду с нетерпением ждать знакомства с этим человеком.
Амалия почувствовала некоторую тяжесть, пронизывающую ее душу, по мере воспоминаний о прошлом. Ее старые, морщинистые руки подняли чашку с теплым напитком, и она сделала маленький глоток. Внутренний вздох стало своего рода ритуалом, позволяющим отогнать от себя любые мысли, напоминающие о той ночи, которая изменила ее жизнь навсегда. Ее глаза, скрытые за тонкими веками, проникнуты грустью и неким таинственным сиянием, как будто хранят глубокие тайны.
Амалия медленно опустила чашку на стол, ее взгляд устремился на Лукаса, который сидел напротив нее. Из-под морщинистого лба, она задала ему вопрос, словно пытаясь сбросить с себя тяжелое бремя.
Амалия, с небольшой паузой, проговорила тихим и спокойным голосом, — Извините за такой вопрос, мистер Клауд, но прошу вас ответить, какова была причина вашей смерти и почему это произошло? Вы не смогли обмануть смерть?
Глаза Амалии пристально смотрели на Лукаса, жаждущие узнать правду, заложенную в его истории. Она была готова выслушать его рассказ и проникнуться его судьбой, которая, возможно, перекликалась с ее собственной.
// @zakka
// прости!! за короткий пост 💔
Он выглянул из комнаты слегка неуверенно, когда услышал, как Вий открывает другую, ранее незамеченную им дверь — необъяснимые шорохи и звон настораживали, а жалобные, почти неуловимые рыдания заставляли усомниться в том, что в этом месте они с Вием и вправду были одни.
Неужели кто-то всё-таки выжил? Джош, как Орфею казалось ранее, не был из тех, кто оставляет кого-то в живых — слишком много трупов было в подвале, слишком много тел было в лесу. Хоровод мертвецов и гостивший здесь Танатос были свидетелями чужих злодейств: казалось, что когда дом будет объят пламенем, он будет чем-то напоминать адский котёл.
Сначала он увидел Бойко: только через несколько секунд его взгляд переместился с мужчины на — о боже — фигуру живой (!) девушки. Но не успел он сказать хоть что-то, как со стороны девицы послышался удивлённый писк, и до него наконец дошло, насколько она выглядела знакомо — греческая брань повалила градом из Орфеевых уст.
— κάσσα! χέζω! — он увидел, как в страхе раскрылись её серые, грустные глаза, — γαμημένη κόλαση!
Джульетта.
То была Джульетта — иначе быть не могло. То была Джульетта, его Джульетта — красивая, хрупкая, прекрасная, только вот уже не в рваном платье, а в рваной рубахе. Только вот уже не живая — как она могла быть живой, если он сам видел, как она погибала? — а очевидно, совсем очевидно, мёртвая.
— Чёрт, — тиара упала, из-за чего мелкие фальшивые стразы отскочили в разные стороны, — Чёрт, чёрт, чёрт... Джульетта?
Недоумённо переводя взгляд с вошедшего на найденную, которая цепко схватилась за рубашка на предплечье Вия, парень пытался предположить, кем она ему приходилась: имя не греческое, значит, их знакомство произошло после его второго прихода? Она тоже мёртвая или он успел познакомиться с ней уже будучи на территории Чехословакии? Журналист заглядывал через шторку вороньих волос, пока её воспалённый взор был направлен на грека, на своего друга, видение другой её жизни!
-О мой Орфей!- сперва она шептала лишь губами, в уголках глаз стали собираться горячие слёзы счастья, которые медленно стекали по влажным щекам. В порыве любви и восторга она хотела протянуть к нему дорожающие руки, но они ещё были связанны тугим узлом, которым вмиг озаботился румын.
Когда все верёвки и оковы были с неё сняты, она, пошатываясь и придерживаясь за мебель и стены, двинулась к своему другу, она кивала головой. Плач перешёл в тихий хриплый смех, она почти упала к нему в объятия: отёкшие ноги подводили. Джульетта прикасалась к знакомому лицу, проводила по скулам, подбородку костлявыми пальцами, будто пыталась уверить саму себя, что это и вправду был он. Губы неустанно шептали: «Мой Орфей» с разными интонациями: то это был удивлённый вопрос, то твёрдое согласие, то грустное отрицание, то яростное восклицание. Её блёклые глаза переодически туманились из-за слёз, но она всё равно разглядывала Орфея.
-Вы знакомы?- подал голос наблюдавший за разворачивающейся сценой Бойко, постукивая пальцами по столу, словно играл быстрое стаккато на фортепиано. Происходящее сейчас больше вызывало интерес к судьбе Джульетты и к тёмной биографии Орфея. Его рассказ явно длился бы целую неделю, но румын был готов преданно выслушать каждую подробность, увлечённо кивая и задавая вопросы, но пока случай не приставлялся, а тут был один из ключей к воспоминаниями старика в юношеском теле.
Девушка оглянулась на парня, проводя рукой по лицу от низа к верху, чтобы в конце убрать все волосы с лица. У неё была приятная внешность, даже не смотря на её нахождение у Джоша, а невинная улыбка казалась заразительной и, возможно, была билетом в сердца мужчин. Бойко невозмутимо окинул её взглядом, словно он был циничным врачом, подмечая слаженность молодого тела. Уперев взгляд в пол и подумав над чем-то своим, он выжидающе взглянул на воссоединявшуюся пару.
-Мы с моим Орфеем…,- она замолкла, облизывая губы. -Я Джульетта,- она шумно выдохнула.
-Вий. Вопрос ещё открыт,- парень кивнул, выдавливая мимолётную улыбку.
// @zakka
Она. Она была в его объятиях — совсем как раньше, совсем как тогда, когда она была живой, когда дышала. Она прижималась к нему, хвасталась за шею крепко-крепко, и иногда, еле заметно касалась пухлыми губами его морозной кожи — он сковывал её в своих мальчишеских объятиях, тянул её на себя, чтобы прочувствовать стужу её кожи в ответ. Её лико — совсем заплаканное, совсем бледное, совсем напуганное было так же удивительно красиво как раньше, словно с их последней встречи прошла лишь минута. А её глаза — большие, голубые, будто зимнее небо, смотрели на него толи с надеждой, толи с любовью, что распускалась бутонами алых роз в её широких зрачках.
— Тише, πολυαγαπημένος, тише, — Орфею казалось, будто он вновь попал в то время, когда у таких девиц, как Джульетта, отбирали право на жизнь, — Всё хорошо, всё очень, очень хорошо. Всё просто славно. Больше никто не сделает тебе больно, я обещаю.
Джульетта положила свою девичью головку к нему на плечо, так же, как недавно ластился ближе к Вию он. Её волосы, сальные, взъерошенные, щекотали его тонкую, покрытую синяками шею. Она была совсем костлявой, совершенно миниатюрной — он мог сосчитать её выпирающие рёбра, касаясь её спины лишь ноготком.
— Джульетта моя давняя знакомая, — спокойно, почти чарующе сказал он Бойко, — Мы с ней не виделись... довольно долго.
Он вновь сосредоточил своё внимание на ней — как она оказалась здесь? Что с ней делал Джош? Она была столь хрупкой, столь чудесной — неужто дровосек был падок на таких девиц, как Джулс? Он скривился, и отодвинувшись немного, взял её покрасневшое лицо в свои сухие ладони.
— Как ты себя чувствуешь? — Орфей прищурился, — У тебя что-нибудь болит?
В ответ она лишь как-то невнятно мотнула головой.
Будто волнительный смычок прикоснулся к струнам виолончели, которой вторила мягкая игра рояля и маленькие скрипки дополняли ансамбль — что-то в мёртвом теле Вия болезненно сжималось, от чего хотелось либо сбежать от источника тревоги, либо сжаться и погрузиться в себя, заглянуть в застывшее сердце, в грязную душу, прислушаться к ним. Хотелось сорвать неизвестную вуаль, которая заволокла взор: происходящее и ответ Орфея будто тихо спорили между собой, страшась, что разгадают их секрет: один из них ложь. Девушка тянулась каждой частичкой своего тела к греку, ласково и трепетно называла «мой», он отвечал ей с теми же чувствами в полной мере — поверишь ли, что они лишь знакомые, который могли случайно столкнуться на тихой улочке, обменяться парочкой слов и всё? Даже если в её сердце когда-то цвела любовь к ангельскому созданию, то он явно не отвергал её чувств, что казалось чем-то удивительным и в то же время логичным: кажется, подобный человек со страхом будет отталкивать каждого, ведь его не раз оскверняли, но это было создание другого пола, который не причинял ему зла, который, должны быть, даже обращался с ним аккуратнее и чувственнее многих.
Сальвий поднял взгляд на Орфея, желая угадать в его чертах опровержение возможных домыслов, но, конечно, читался там иной ответ. Парень непонимающе прикоснулся к своей груди, где когда-то билось молодое сердце и где сейчас был шрам, не понимающе — почему его занимают подобные мысли: они когда-то были вместе, пусть была между ними дружба или любовь, так кем был румын, чтобы встревать между ними и ограждать компаньона от Джульетты?
—Никем,- он беззвучно выдохнул это, зачёсывая волосы назад. Он не имел права что-либо поговорить, не имел права испытывать чувства, так почему же он должен открывать на обозрение свою уязвлённую душу?
Былая его активность и весёлость сейчас казались наигранными, но он всё равно обошёл рабочий стол и принялся изучать тумбочку, заглядывая под бумаги. Все же азарт заиграл в его глазах, когда догадка в его голове стала ясна: Вий стал постукивать дно каждого ящика, чтобы услышать хоть в каком-нибудь дополнительный отсек. Когда желаемый звук был найден, парочкой точных ударов — всё-таки его голова сейчас была явно не готова к нагрузке — он достал паспорт и пухленький кошелёк: всего пару бумажных банкнот, а весь остальной вес это — монеты.
—Нам следует торопиться,- журналист резво двинулся к выходу,— если мы не хотим, чтобы нас застали здесь полиция, скорая и пожарные.— он обогнал парочку: —Не переживайте, у вас потом будет вдоволь времени насладиться друг другом в полной мере,- его улыбки уже не могли видеть, он кричал это, приближаясь к лестнице.
// @zakka
// мне стыдно за этот короткий пост 💔
— Пойдём, — он взял её за руку, касаясь её разбитых костяшек большим пальцем, — Я выведу тебя на улицу.
Орфей повёл её в низ по липкой лестнице, чувствуя, как она шатается и дрожит — захотелось, секундно, прижать её к себе и шептать, долго шептать ей что всё будет в порядке. Он восхищался тем, насколько сильной она была, насколько изящны были её конечности, насколько быстро она бежала вместе с ними — он восхищался тем, как лихо она адаптировалась к столь неожиданному ходу действий.
— Мы собираемся поджечь дом, — юноша вывел её на улицу, проходя с ней через сугробы, в сторону машины, — Если что-то случится, беги к машине.
Он жестом указал вперёд, показывая, в какой стороне автомобиль — подросток надеялся, что она, в случае какой-то проблемы, доберётся до него без происшествий.
— Мы скоро вернёмся, — Орфей погладил её по лицу в последний раз, касаясь её совсем бережно, совсем осторожно. Она потянулась к нему, желая ещё раз коснуться его губами: он отвернулся, качая головой.
Когда девушка отдалилась от дуэта на приличное расстояние, хотя её прозрачный силуэт всё равно был видим невооруженным глазом, румын слегка расслабился: нет, Джульетта была молчалива, не считая обращений к греку, но всё же она тяготила — на сегодняшний день выпало много событий и встреч, Бойко понимал, что былая приветливость уже покинула его голос и жесты. Он воздержался от комментария после её ухода, но оглядел Орфея с приподнятой бровью и легко усмехнулся: когда-нибудь он непременно услышит эту историю, возможно, даже проникнется и поймёт сокрытый смысл всех действий и слов.
Сложно было скрыть довольную улыбку, когда Сальвий остановился перед домом с канистрой в руках. Кончики пальцев слегка дрожали от приятного волнения и предвкушения. Была в этом и опасность, что их заподозрят, они не успеют добежать или что-нибудь другое да похуже. Нужно было несколько очагов возгорания и они казались логичными, поэтому парень двинулся в дом, а именно в зал, окропляя стены комнаты — это выиграет время, потому что огонь не сразу доберётся до газового баллона.
—Да поможет вам Незримый Бог,— он проговорил это и хотел было выйти из дома, но решил перестраховался на случай, если огонь будет распространятся медленно. Он включил две конфорки.
Позже, разбрызгивая бензин и на вход и на переднюю часть дома, Сальвий старался контролировать количество горючего, чтобы его хватило для машины. В нос ударил маслянистый приятный запах, который уже был разбавлен какой-то химией.
—Мой дорогой друг, не подведи,- прошептал он, чиркая спичку о коробок и вдыхая приятный запах.
Он специально вернулся обратно в зал. Время должно было замедлиться, когда причина возгорания полетела вниз. Сперва это были несмелые маленькие языки пламени, пока своей лаской они не стали охватывать и пытаться согреть каждый участок проклятого дома на грешной земле. Счастливо выходя из дома и закрывая за собой дверь, Бойко использовал ещё одну спичку.
Краски окружающего мира меркли перед легко воспламеняющимся домом.
—Теперь и нам следует поторопиться,- Вий, похлопав по плечу Орфея, кивнул ему в сторону машину, хотя ему и неимоверно хотелось остаться и полюбоваться. Успокаивая сам себя, он подумал, что не раз ещё решит сжечь свои работы.
// @zakka
Когда хлопья снега, сквозь которые пробивались первые лучи январского солнца кружили над её головой, ему казалось, будто они вновь попали в прошлое — в то время, когда она носила дряхлое платье, что было слишком велико для её маленького тела. В то время, когда они ночевали в полях и работали, усердно, стирая кожу до мяса во дворце французского короля. В те года, когда она всё ещё была тёплой, когда она дышала ему куда-то в ключицы и клялась, клялась ему в нескончаемой любви. Он подумал, что появись сейчас такая возможность, она бы вновь шептала ему о своей влюблённости — он не был уверен, что смог бы молвить ей тоже самое в ответ.
Джульетта отказывалась смотреть на пламя, что захватывало каждый кусочек, каждый миллиметр лесного дома — Орфею же огонь напоминал тот злосчастный день, когда она покинула мир живых, на веки обречённая нести тяжесть смерти и скитаться по миру в поиске своих врагов. А он был почему-то уверен, что именно врагов: насколько ему было известно, сделать своей целью мёртвого было нельзя, да и характер у этой девицы из прошлого был яркий, непонятный — она была столь же обидчива, как была хороша: в ней было столько же зла, сколько в ней было добра. Она была необыкновенной смесью двух разных сторон, на которых держался мир: полностью разгадать тайны её характера Орфею никогда не удавалось.
Она шла по снегу так же медленно, как шёл он, когда всего час, или может два назад они с Вием избавлялись от тела Гиппокоона — неожиданно для себя юноше подумалось, что сейчас, когда они шагали по морозному ковру, что был создан Хионой в сторону Бьюика, за руку хотелось держать не её (Джульетту), а названного брата.
Все мысли смешались воедино — вопросы, что он хотел задать девушке, планы на будущее, чёртов баярд и отсутствие в нём спасительных пуль, мёртвый Гиппокоон образовывали один большой комок посреди чертогов его разума. Его взор, что недавно был ясен, вновь стал расфокусированным: радость после встречи с Джульеттой начала медленно утекать куда-то за пределы его призрачной души. Понять, почему эмоции так легко, так скоро ускользали от него Орфей не мог — скорее всего, после стольких лет он перестал иметь возможность в полной мере ощутить прилив восхитительно приятных волн счастья и веселья.
Нижняя губа задрожала — греческая брань вновь вертелась горькой гадостью на языке.
Впереди уже можно было разглядеть ослабевший свет фар — машина могла в любой момент заглохнуть, хотя ныне это было не важно, ибо путь величественного Гелиоса к небу был практически окончен: Селена пряталась за его широкими плечами, а Эос гордо ступала рядом с братом, окрашивая утреннее небо в самую великолепную палитру цветов, которую юноша когда-либо видел.
— Ουάου, — собственный голос звучал незнакомо: нотки искреннего восхищения проскальзывали в нём впервые за сотню лет, — πανεμορφη.
Фантазия играла: Сальвию чудилось, что его спины касается жар от огня, словно привлекает его к себе. Он отвлёкся от пути, тем более былое восхищение окружающей природы сейчас прошло, да и он был далёк от поэта, чьи мысли сравнимы с песнями, которые следует исполнять как пасторали или мадригалы девушкам, чтобы расположить их к себе — это было излюбленное занятие романтиков, которые к каждой встрече с возлюбленной посвящали ей стихи, она, конечно, по закону жанра, умела петь и её голос завораживал, находил отклик в душах слушателей. И вот она брала написанный любимым стих, наскоро подбирала к нему аккомпанемент и исполняла дивный романс про себя. Матушка девушки начинала что-то рассказывать, но возлюбленные не слушали почтенную. Романтик облокачивался на спинку стула ненаглядной — очаровательное место, откуда взгляд повесы проникал во все отверстия корсажа. Косынка, накинутая, чтобы не простудиться, так кстати распахивала взору зрелище столь пленительное, что воображение чувствовало неописуемый простор.
Эти мысли отвлекли от беспрерывного потока вопросов, которые, должно быть, не скоро иссякнут, а шедшие впереди Орфей и Джульетта предвещали поездку в очень приятной обстановке. Важно было и уточнить, где эту девушку высадить — везти к себе в квартиру не особо хотелось по ряду вполне понятных причин.
Вий остановился, почти дойдя до машины, чтобы оглянуться и среди деревьев разглядеть бушующее красное пламя. Скоро ветер будет подхватывать серый пепел, разносить по всем близлежащим окрестностям, донося благую весть: жестокий монстр покинул этот мир.
—Там такое шоу,— он грустно выдохнул, поджимая губы, чтобы не вырвалось: «Всегда бы так». Подобный день пусть и был наполнен событиями разного характера, они варьировались от особо приятных, которые хотелось навсегда запечатлеть не только в памяти, но и в сердец, до тех, от которых у обычных людей застыла бы кровь в жилах. —Сядешь с ней сзади? Ей, должно быть, так будет спокойнее и мало ли что: вдруг в дороге станет дурно?— спрашивал журналист у Орфея, наблюдая, как Джульетта догадливо опускается на сиденье за водителем, и отправился заправлять машину.
По готовности, он долгожданно опустился перед рулём, ласково проводя по нему. Вспомнив, Вий перегнулся через сиденье, чтобы забрать свой пиджак и жилетку, откуда на колени упали часы, стрелки которых указывали восьмой час. Также он выудил книжечку, добросовестно вычёркивая все планы, мысли и, как оказалось, ложные выводы. Ни в какой полицейский участок он не приведёт своего «подопечного».
—Выруливать буду так, тут невозможно развернуться,— он принялся поправлять зеркало заднего вида, встречаясь с настороженным взглядом девушки. —Вы пока можете подсказать, откуда вам будет легче добраться до места проживания.
// @zakka
— Я думаю... Я думаю Джульетта сама справиться, — неуверенно сказал он, плюхнувшись на пассажирское сиденье рядом с Вием. Девица что-то лепетала про церквушку, автобусную остановку и поле, и секундно он подумал, что возможно поступает жестоко. Но так же ему казалось, что Бойко надумал себе много чего лишнего: слишком многозначительными были взгляды, брошенные им невзначай. Да и бывшая возлюбленная не была столь хилой, как изначально могло показаться: она была сильно напугана, но, как заметил Орфей, не сильно ранена, — Ей сейчас нужно как можно больше места, чтобы отдохнуть, а я лишь буду отнимать у неё драгоценное пространство... Если ей вдруг станет плохо, мы в любой момент сможем остановиться.
Он, видимо, попросту решил начать избегать её после того, как все затмившие чистое сознание эмоции рассосались в чёрной дыре, что гордо называлась его памятью — между их романом и новой встречей прошло слишком много лет, чтобы он мог просто взять, и довериться ей вновь. Юноша это понял, когда посмотрев через зеркало заднего вида вдруг подумал, что Джош вовсе не мог её убить. Не мог, ибо она была мертва — и тот факт, что она была бессмертна для обычных людей, для живых, она знала прекрасно. Ураган неприятного удивления обрушился на него: будь он живым, у него бы перехватило дыхание, но всё, что он сейчас мог сделать, это как можно незаметнее перепроверить бардачок на наличие пуль.
Вариантов того, что происходило с Джульеттой в хижине было несколько — либо Джош каким-то образом знал, что избавиться от неё было невозможно, либо он вообще не трогал её в таком плане. Может, она была его рабыней? Игрушкой, которою он мог воспользоваться, когда хотел почувствовать себя простым, настоящим человеком, которому нужен был близкий физический контакт. Или может, она была не так светла, как ему казалось ранее, и с Джошем её связывало нечто грязное, безжалостное?
Орфей не заметил, как она замолкла — пока он тонул в болоте собственных мыслей, его проворные пальцы успели расковырять ранку на коленке: тонкая струйка крови потекла вниз по бледной коже, обрываясь где-то на ступнях и падая вниз багровыми каплями.
— Так где нам нужно тебя высадить? — осторожно переспросил он, будто бы сам факт того, что он был готов её высадить, не был чем-то странным, — Ты что-то про церковь говорила. И про поля.
Он нащупал пули: сжав их в кулаке, он снова посмотрел назад — на её ранее испуганном лице вдруг появилась смесь ярости и отвращения.
Долгожданно вырулив на пустую трассу, Сальвий осознал, что заехали они достаточно глубоко в лес и что мало, кто мог отважиться на подобное — Джош знакомился с будущими «соседями» не только в своём лесу? Как они добирались на его мотоцикле? Неужели они добровольно отправлялись в логово к монстру? Может всех погибших объединяла профессия, допустим, врач, который мог спасти его несуществующую дочь, нить жизни которой хотели перерезать иссохшие Мойры? Была вероятность, что Джульетту держали как приманку, но всё это требовало доказательств или опровержений, на поиски которых парень не особо желал отправляться: целью стало скорее ступить на временно безопасную территорию своей квартиры и разрешить памяти сделать из этой ночи страшный сон, от которого живой Вий проснулся бы и попытался отвлечься. В тот момент, когда веки его вновь будут смыкаться, когда всякие чувства будут угасать в нём, он смутно почувствует кончиками пальцев, как кто-то ещё заполняет пустоту кровати, пожелает ощутить на устах огненное прикосновение, поцелуй, более жгучий, чем калёное железо палача, но сон опередит его.
Парень стал активно разворачивать машину на нужную полосу: от неестественного положения тела, когда он вынужденно постоянно оборачивался посмотреть в заднее окно, перенапряжённые мышцы намекнули ему, что им требуется отдых.
—Перед въездом в город есть кладбище, а там маленькая церквушка. Вас там высадить?—весёлый тон голоса, парень предпринимает попытку посмотреть в зеркало, но всего на секунду в нём что-то блеснуло, прежде чем прижаться к горлу Вия.
Джульетта приставила нож к горлу одной рукой, второй она придерживала парня за плечи, прижимая его к сиденью. Это было неожиданно, поэтому руль дёрнулся и они выехали на встречку, но, быстро сообразив, руль был выровнен.
—Сейчас без шуток съезжаешь на обочину, мальчик,— она говорила сквозь зубы, беспрерывно смотря на лицо Сальвия. Когда он выполнил её требование, его руки заскользили вниз: —Руки положил на руль,— она неожиданно перешла на повышенный тона.
—Милочка, мы оба прекрасно знаем, что мы бессмертны,— требовались усилия, чтобы придать голосу будничности.
—Ты прав,— она чуть привстала, её губы почти касались уха парня,— но шрамы всё равно могут остаться. Слушай внимательно…
—У меня ж есть выбор,— он закивал, переводя взгляд в окно, но его настойчиво одёрнули.
—У тебя рот закрывается? Повторяю: слушай внимательно. Сейчас ты без лишних брыканий высаживаешь меня и Орфея…
—Вы так долго будете добираться до города,— на выдохе проговорил раздражённо парень, словно уже битый час пытался донести истину до настырного глупого ребёнка. —Давай всё-таки довезу, мне не сложно.
—Мы сделаем лучше,— она улыбнулась, оголяя блестящие зубы,— высадим тебя,— нож надавил на кожу, а из-за того, что руки девушки дрожали, её рука непроизвольно дёрнулась. По шее под рубашку стекла одинокая капелька.
—Ты добровольно отказываешься от красивого и сильного помощника?— он усмехнулся, сильнее вонзая оружие.
Он не смотрел на Орфея, опасаясь, что Джульетта переключиться на него и тогда парень беспрекословно выполнит все её требования, чтобы она не причинила греку вреда.
Услышанное заставило Ребекку остановиться, что-то внутри словно щëлкнуло, заскрипело и зашевелилось, пробуждая давно забытое, даже отвергнутое чувство сожаления. Брови девушки поползли вверх, от чего-то она взглянула на Исаака испуганно. Его слова показались ей такими ужасными, они как-будто прошли сквозь неё, ужасной болью терзая сердце. С лица Ламонт наконец полностью слетела смешливая гримаса, открывая другую сторону рыжеволосой: потерянную, разбитую и страдающую, такую, какой она себя ненавидела. Ребекка пыталась убить в себе эту слабую, ничтожную, по её мнению, часть, но полностью сделать этого не удавалось, хотя никто не видел её такой очень много лет. Когда девушка заговорила снова, её голос звучал непривычно серьёзно, что совсем не сочеталось с её поведением до этого момента.
- Вы правы, мне стало лучше. И я никогда не любила своего мужа, потому вдовой мне быть легче, чем его женой. Мне... Не жаль, что его убили. Но я, также, как и Вы, потеряла человека, который был мне дорог. В каком-то роде я виновата в его смерти. Может быть, я заслужила. Я не такой уж хороший человек. И Вы, вероятно, тоже не без греха. Но почему-то я не верю, что Вы сделали что-то столь ужасное, что было справедливо подвергать Вас такому жестокому наказанию.
Ламонт взглянула собеседнику в глаза. Ей вдруг захотелось сейчас же уйти, исчезнуть с глаз долой, убежать подальше от всех людей и забыться в одиночестве, чтобы утром следующего дня снова стать той Ребеккой, которую привыкли видеть окружающие. Она знала, что завтра уже забудет об этом неприятном случае, и ей не будет больно, она с такой же лëгкостью, как прежде, будет смеяться и шутить, нужно только пережить сегодняшний день, а может всего пару часов. Она не умела долго грустить, это противоречило её натуре, но была так чувствительна, что каждое болезненное воспоминание словно насквозь протыкало её иглой. Девушка не расплакалась, слëзы даже не навернулись на глаза, голос не дрожал и не выдавал её эмоций, только душа молча и незримо рвалась на части в очередной раз, чтобы потом также быстро зажить. Вот только заживала она всегда не полностью, и рана Ребекки, возможно, была не излечима, только смерть когда-нибудь окончательно её освободит.
// @zakka
// мне очень стыдно за этот пост
Он скривился, совсем немного, еле заметно, пытаясь сообразить, что делать дальше — маленькие патроны дамского пистолета впивались в ладонь, когда он сжимал её, стараясь как можно незаметнее вытащить отсек для пуль. Бусинки пота собрались на лбу, на носу, в его кудрях, свисая с кончиков будто росинки: баярд, спрятанный где-то между тканью Орфеевой рубахи можно было рассмотреть лишь приглядевшись, а Джульетта, к счастью (или нет) была занята Вием.
Орфей представил, будто на заднем сиденье сидела не предательница-Джулс (а ведь у него было право считать её предательницей, не так ли?), а поехавший водитель. Потому что так было легче, так было спокойнее, так было удобнее — юноша не мог, как бы остро он не возненавидел её в миг, когда лезвие ножа коснулось шеи его компаньона, сделать ей что-то плохое. Поэтому вновь пришлось включить дурака, пришлось вновь притвориться Эндрю, выставить себя за наивного, слабого мальчика — его лико, ранее сморщенное, стало мягким, выражая "искреннее" непонимание.
— Джульетта... Что... Что ты делаешь? — баярд отказывался поддаваться: отросший ноготь сломался, из-за чего он с трудом сдержал шипение, — Зачем ты... Я. Я не понимаю.
А ведь она знала его лучше всего — она знала, хорошо знала, что он вовсе не был глупцом. Но он надеялся, молясь, молясь богам, что его странное поведение отвлечет её от попыток заставить Вия остановиться — неожиданная дума о том, что Бойко был ему важнее, чем бывшая возлюбленная, на секунду привела его в ступор.
Она посмотрела на него всё с тем же отвращением — подумалось, что через мгновение она не выдержит и треснет его по щеке, оставив грубый алеющий след от ножа как напоминание.
— Съезжай. Быстро, — Джульетта вновь переключилась на румына, ещё сильнее впечатывая холодное оружие тому в кожу, — Не того человека ты защитить пытаешься. Орфей не маленький, ты ведь точно это знаешь. Без помощи каких-то непонятных личностей он точно справиться.
Мужчина запротестовал, но уже менее живо чем раньше — видимо сдаваться он не собирался, и больше всего на свете Орфею хотелось обозвать его всеми возможными плохими словами, которые он только знал.
— Оставь его, Джулс! — он смог, еле-еле, открыть отсек. Оставалось только запихнуть патроны в своеобразную коробочку, — Он ведь ничего не сделал! С чего вдруг такая злоба?
Она игнорировала его попытки заставить её заговорить с ним — румын начинал выводить её из себя. Отказываясь выполнять её приказы, он тем самым злил ее ещё больше: до вспышки ярости оставалось совсем немного.
Орфей заторопился: плевать уже было и на боль, что приносили ободранные ногти, на кровь, из-за которой пальцы скользили по поверхности Баярда. Он пристально следил за каждым движением девицы, засовывая пулю, одну за другой, в пистолет — подросток был готов в любой момент выхватить у Джульетты нож, крепко сжимая его за лезвие.
— Я повторю. Остановись, — её голос становился всё более грудным, будто не с ними в машине она сидела, а совещалась с ними прямиком из загробного мира, — Быстро.
Но Вий, глупый, совсем глупый, слишком хороший для такого человека как Орфей Вий, всё продолжал ехать вперёд, всё продолжал спорить с явно яростной девушкой — юноша не знал чего он желал больше: отгородить его (Бойко) от орудия, или самолично придушить его за его вечное желания спасти грека от всевозможных бед. Джульетта уже явно была на пределе.
— Мерзавец, — прорычала он напоследок и в момент, когда она замахнулась, Орфей выстрелил.
Она упала, ударившись головой об оконное стекло.
Его уши ничего не слышали. Во рту было сухо, словно они не проехали несколько километров, а прошли их под палящим солнцем, от которого даже редкие растения погибали. Его слух перестал воспринимать что-либо, погружая парня в своеобразный вакуум, в котором его неразборчивый шёпот казался криком: память запоздало предложила ему молитвы за упокой душ.
Он мягко приподнял ногу с педали газа, укладывая голову на свои руки, которые продолжали яростно сжимать руль. Машина значительно замедлилась. Это было ничто. Мысли метались в разные стороны и ему не удавалось сложить их воедино, но деревья продолжали сливаться в одну сплошную чёрную вереницу. Он не мог сконцентрироваться, смотря в боковое стекло: Сальвий всегда считал, что не боится смерти, это было так, но он боялся не найти выход из подкинутой судьбой ситуации.
Чуть подсобравшись Бойко свернул на обочину и окончательно остановился, приоткрывая окно. Внезапно ему в лицо повеяло прохладой. Воздух был свеж; по небу неслись облака, широкие, белые валы которых напоминали зимний ледоход. Луна, которая становилась прозрачнее, напоминала корабль, потерпевший крушение и затёртый этими воздушными льдами.
Сальвий повернулся к греку и какое-то время смотрел на него, поджав губы, явно взвешивая и обдумывая свои дальнейшие действия: он сам себе был противен слабостью. Но поддался мимолётному порыву, позволяя сердце заглушить мысли, ведь только оно сейчас ясно как никогда просило и говорило, что может ему помочь.
Румын наклонился к Орфею и уткнулся тому в холодную шею, позволяя мягким волосам щекотать лицо. Одна рука скользнула и приобняла кожаное сиденье, чтобы не смущать, вторая, правда, не находила себе место, пока аккуратно не взялась за баярд и не отложила его, чтобы спокойно лечь на узкую талию, но безвольно опустилась. Могло показаться, что он удерживает брата или сейчас предпримет омерзительную попытку, но на самом деле ничего не касалось маленького тела, кроме головы.
—Спасибо, Орфей,— только и проговорил Вий спустя какое-то время, всё так же не отнимая головы, словно тонкая шея была ему жизненно необходима.
Журналист не знал, сколько времени прошло, прежде чем он спокойно поднялся, с полной готовностью двигаться дальше по реке бесконечной жизни. Он признался сам себе, что ему не хватало ощущения кого-то рядом и на смертном одре он всё-таки хотел бы ощущать родную руку, которую он бы трепетно сжимал, прикрывая веки.
Румын вышел на улицу, чтобы заняться Джульеттой. Стоило задней двери открытая, как девушка сама вывалилась, словно всё это время ждала, когда на неё наконец обратят внимание.
Он тащил её, не желая прижимать обманчивое красивое тело к себе. Ноги оставляли сплошные параллельные линии, от чего казалось, что здесь проехали санки, а воспоминания перенеслись в детство: отец тянул за собой санки с сестрой, которую бережливо укутали, создавая впечатление, что это просто мягкий комок одежды, а румын скакал следом из следа в след папы.
—Почему все люди из прошлого Орфея так потянулись в Чехословакию?— отразился от крон деревьев риторический вопрос, прежде чем парень ударил девушку, чтобы продлить её временное пребывание между мирами и двинулся обратно.